Зима в сердце - Иден Бар Страница 12

Внезапно в учительскую забегает завуч. Мне делается не по себе от неловкости ситуации, Зимину же, как обычно, все равно.

—Это ещё что такое?!— вскидывается она на него,— в учительскую нельзя заходить. Ты разве не знал? Чего тебе?

—Ничего,— дерзко отвечает он и выходит. Она вопросительно смотрит на меня, а я только развожу руками.

—Сказал, что уже сдал работу. Спрашивал, можно ли домой,— выдаю ей первое, что приходит на ум.

—Зимин мало того, что плевать хотел на высокую комиссию из городского отдела образования,— закипает, как чайник, Татьяна Ивановна,— положил бланк, кое-как заполненный и все, справился! Так ещё расхаживает тут. А в учительской документы, между прочим. И личные вещи преподавателей!

Я стою как истукан, совершенно не представляя, что на это все можно ответить. Добавляю зачем-то, что Зимин уточнял, когда будут результаты.

—Какие результаты? У него бланк пустой, галочки за минуту «от фонаря» наставил,— продолжает возмущаться она,— дворник он будущий, вот кто! И алкаш, попомните мое слово. А вы-то, кстати, почему не на ЕГЭ, Антонина Сергеевна?

Теперь она смотрит уже на меня с подозрением.

—Извините, я как раз собиралась идти,— выпаливаю, собирая запасные ручки и бумагу,— вот, вдруг кому-то понадобится. Уже бегу!

Что я, собственно, и делаю, пока она провожает меня недоверчивым взглядом. В одном из поворотов коридора резко торможу оттого, что кто-то хватает меня за запястье и сильно дергает на себя. Затягивает в пустой класс. Мне даже не приходится гадать, кто это! Бешусь.

—Ты, я вижу, никак не угомонишься?!— хмуро смотрю на Зимина исподлобья,— хочешь, чтобы меня уволили отсюда со скандалом?

—Тише,— он закрывает за нами дверь,— не ори так.

—А ну-ка выпусти, Зимин, я тороплюсь,— говорю ему серьезно.

—Но мы не договорили…

Игнорируя его, я возмущенно разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов и иду к окну. Там меня парализует.

Я вижу на заднем дворе школы ту маленькую кошмарную девочку, Аню Маркину, играющей среди детей. Большеголовая, несуразная, в каком-то заношенном тряпье, она просто стоит посреди двора и беззубо улыбается.

Данил неслышно подходит и встает где-то рядом. Девочка явно замечает его, и приветственно взмахивает ему рукой. Глядит прямо в наше окно. Я стою, оцепеневшая, наблюдая, как он машет ей в ответ. Потом оборачивается ко мне.

—Тош, ты в порядке?— искренне удивляется моему побледневшему виду.

—Кто это?— я указываю на девочку одними глазами, боясь шелохнуться.

—Это? Котёнок,— он как-то тепло усмехается,— а ты че, котенка, что ли, испугалась?

—Какой ещё котенок?

—Катя Иваковская.

—Как… Катя?! А не Аня Маркина?

—Это она тебе сказала, что Аня Маркина?! Жестко,— Зимин смеётся,— боялась, наверное, чтобы ты ее не нашла потом. И чтоб не наказали. Это она позвала тебя ко мне, ну, в тот день… Я не просил — честно!

—Да зачем?— обалдеваю.

—Хотела помочь! Видела, как меня кроет,— снова смотрит пристально,— и все знали, из-за кого. Прикинь…

Я намеренно пропускаю мимо ушей его последнюю фразу.

—А почему она в школе не учится со всеми?! Что-то я ее не помню среди учащихся.

—Потому что их отдельно учат.

—Кого это их?

—Таких, как она. Больных детей,— он разъясняет на удивление терпеливо,— у них одна училка по всем предметам, и одна группа всех возрастов. Ты бы ее по-любому сама никак не нашла.

На какое-то время мы оба замолкаем. Вот так все мои мистические страхи Зимин разом сваливает, как тяжелый камень с души! Остаются лишь жалость и сочувствие к этому больному, добросердечному Котёнку, которая так нелепо и своеобразно, но, видимо, от души попыталась помочь Данилу.

—Ты знаешь, она вообще-то нормальная девчонка!— вдруг говорит Зимин, и от этих его слов во мне просыпается даже что-то вроде нежности к нему. Это настолько трогательно, что я, в свою очередь, признаюсь:

—Слушай, а я-то! Если бы ты только знал, каких я себе «мультиков» на эту тему накрутила! Еще бы чуть-чуть, и мне бы начали сниться кошмары…

Он ласково хмыкает, придвигаясь ко мне поближе. И, видимо, собирается пошутить или сказать что-то ободряющее, как дверь в класс открывается. Немая сцена! В проеме двери завуч с открытым ртом, и мы с Зиминым рядышком, у окна.