Смена - Светлана Павлова Страница 12

Про эту связь я все поняла только по прошествии времени – когда было слишком поздно. И поняла я вот что. Подобно страшной потолочной тени гипсового пионера с горном, вызванной к жизни фонарем у детского корпуса,– пионера, неспособного без этой тени существовать, моя экзальтация во многом была обязана секретности наших с Антоном отношений. Вспомните себя в тот период жизни, когда из-за одного лишь человека значение начинает иметь все, буквально все. Как комбинации номеров встречных машин, совпадения слов, улиц, дат рождения и даже вовремя загоревшийся сигнал светофора легко укладываются в послушное тебе лекало смысла. Вспомните, как вспыхивает внутри вместе с загорающейся поверхностью телефона. Как от распирающей эйфории то и дело срываешься на полубег. Как оживают предметы, будь то сложившийся сердечком шнур зарядки или случайная городская вывеска с его/ее заветными вензелями. Как «…печатает» сулит тайну, от этих потешно прыгающих точек обмирает сердце, а все песни из секретного плейлиста – про вас двоих, конечно. Вспомнили? А теперь представьте, что это всё совсем, совсем не с кем разделить.

Первое правило секретного романа – никогда не упоминать о секретном романе. Ты носишь его с собой, как носят талисман в нагрудном кармашке, и никто не догадывается, какой силы оружие хранится там. Тебя разрывает от желания орать на весь мир, но этого не дает сделать общая, на двоих, конвенция. Остается с мастерством канатоходца балансировать на грани двух миров – официального, где нужно лгать о планах на вечер, опаздывать, пытаться (безуспешно) в равной степени уделять внимание обеим сюжетным линиям жизни и ни в коем случае не давать им пересечься, и несанкционированного – считай, вымышленного, известного только двоим. Момент этот мы как-то даже не обсуждали: он стал очевиден нам обоим синхронно, сам собой. Других вариантов недвусмысленность семейного положения Антона не оставляла.

Схема наших встреч вырисовалась легко и просто, буквально за несколько дней. При свете дня мы почти не виделись. А если хотелось, минута-другая послушно выкраивалась. Ненароком пересечься в курилке. Поискать потерянную за завтраком вещицу в столовой. Выпить на кухне компота. Налей-ка еще, жара страшная. Эти и сотни других встреч бесшовно встраивались в ритм дня.

Основные же свидания приходились на время после заката, и поход на каждое превращался для меня в полноценный «Форт Боярд». Сначала надо было лечь спать вместе со всеми и ждать, когда к первому Люськиному сопению подключится партия Ани и Ники. Часто нужное мне крещендо храпа задерживалось – когда, например, они решали перед сном потрещать. В таких случаях я шикала на них и говорила: «Девки, хорош болтать», а сама только и думала о том, как не дать себе заснуть. Спать в лагере хотелось жутко, всегда, до такой степени, что в темноте страшно было даже моргать – кровать мигом затащит в кисельное небытие. Но, видимо, любовь была сильнее. Или эффективно работало мое ноу-хау – легкая БДСМ-практика самощипания. Ладно, какая разница? Потом, удостоверившись, что все уснули, я бесшумно одевалась и ретировалась. Вообще-то мне казалось, что сбегала я с грацией лани, точными, выверенными движениями, как у грабителей алмазных хранилищ, умудряющихся протиснуться между сложным паттерном красных лучей лазерной защиты. Только вот предметы то и дело прыгали у меня из рук, я мешкалась, потеряв нужную штанину, роняла телефон, билась мизинцами о ножки мебели, давясь невыговоренными матюгами. На самом деле зря осторожничала. Мы дико выматывались за день, и едва ли что-то могло помешать крепкому девичьему сну. Даже невесть откуда взявшаяся во взрослом отряде резиновая утка, жалобно пискнувшая под моей неосторожной стопой. Лишь однажды на самом ответственном моменте – долгого шерудения в замочной скважине и вращения ключа с громким характерным цоканьем – Люська оторвала голову от подушки и резонно поинтересовалась, куда это я иду. Интересовалась, видимо, для проформы, потому как сразу после вопроса упала обратно и отключилась. Мягко-мягко закрыв за собой дверь, чтобы не пробивалась в комнату яркая полоска никогда не гаснувшего коридорного света, и вытащив едва клацнувший в замке ключ, я явственно чувствовала, как седею.

Потом мы встречались за столовой и шли «на свидание», как и полагалось влюбленным. Прогулки за территорией лагеря становились возможными благодаря дырке в заборе, придуманной Вселенной будто специально для нас. «В свет» мы выходили изредка – обычно в ресторан «Сказка» на противоположной от «Чайки» стороне, где нас никто не знал. А если хотелось просто молча друг друга любить, мы шли в номера и приступали к делу без прелюдий и эсэмэс. В районе пяти я шмыгала в комнату, как мышка, чтобы не разбудить девчонок. Какой-то частью себя надеясь, что однажды они застанут меня – черт-те как одетой (раздетой), с размазанной помадой и волосами вразлет. Это заставило бы меня говорить, они бы выспрашивали и выспрашивали, а я бы врала что-то, не особо даже претендуя на достоверность, и мне бы льстил их интерес. Но они крепко спали и не имели ни малейшего представления о том, что большую часть времени после отбоя моя кровать стоит без дела.