Я буду рисовать только тебя - Агата Санлайт Страница 12

На заднем фоне Матвей просил: «Папа, обними маму, погладь!»

А я чувствовала, что меня сломали. Морально.

Что больше никогда не смогу относиться к мужу, как прежде.

Он не попытался понять мою обиду. Не осознал, что поступил жестоко и несправедливо. Он сделал еще хуже.

Я плакала, меня трясло. Я снова плакала.

На заднем фоне муж и сын что-то пытались сделать.

Но я словно на время ушла в себя. Не понимала, не хотела принять реальность.

Наконец, слезы утихли, и реальность из маленького островка – стула и стола – вдруг разрослась до моего дома, а после – и до остального мира.

Я умылась и пришла к сыну.

Пожелала спокойной ночи. Обняла, крепко прижала, чмокнула в лобик…

Легла в постель, втайне надеясь, что муж уйдет этой ночью.

Но разве наши надежды когда-нибудь сбываются?

Страхи… вот что всегда осуществляется с пугающей точностью. Входит в нашу реальность с пинка и разрушает ее.

А надежды… На то, видимо, они и надежды. Чтобы вести нас сквозь тернии жизни, как спасительный свет маяка в шторм ведет хрупкое суденышко к берегу.

* * *

Горский

Следующие пару дней Горский провел в каком-то дурмане. Он словно бредил Жасмин. Она стала его наваждением, его сумасшествием, его одержимостью.

В толпе людей на улице Владу то и дело мерещилась гибкая, изящная фигурка.

Запах дегтярного мыла преследовал Горского везде и всюду. Даже там, где его не могло быть.

Желание захлестывало ночами, когда Владу снилось как он владеет Жасмин. Берет ее в разных позах. И почему-то эти сны, эротические фантазии совсем не походили на то, что случилось с Сашей.

Торопливый секс, чтобы, наконец-то, сбросить пар. Нечто механическое, без особых эмоций.

Потому что ему «надо».

Не-ет! Жасмин он брал медленно, начиная с прелюдии, которую всегда считал излишней тратой времени и сил. Не видел в ней особого смысла.

Горский целовал ее всю, наслаждаясь тем, как женщина под ним выгибается, слабо постанывает, как приподнимает бедра, ища контакта с его торчащим колом членом.

От возбуждения мозги плавились.

Горский кончал каждую ночь, а потом сам сдирал простынь, чтобы домохозяйка не видела результаты его фантазий о Жасмин.

Не то чтобы стеснялся… Вовсе нет.

Было странно, непривычно и немного неприятно, что женщина имеет над ним такую власть.

Даже не видя ее, не держа в объятиях, не касаясь, он жаждал ее. Обожал.

Желание выжигало изнутри.

Горский впервые испытывал нечто подобное.

То и дело Владу вспоминался бесславный финал общения с Сашей.

– Кто эта Жасмин? – возмущалась она. – Чем она взяла тебя? Как ты мог?

Горский не любил обижать женщин. Он видел, как дрожат губы Саши, как она сдерживает рыдания. Потому что гордость не позволяет расплакаться. Выпустить наружу обиду на то, что любовник, с которым у нее в основном хороший интим, назвал другое имя, когда кончил.

– Она красивая?

– Где ты ее встретил?

– Ты пригласил меня потому что ОНА ТЕБЯ ЗАВЕЛА???

Горский не хотел отвечать на эти вопросы.

Не хотел обижать Сашу правдой. А лгать не любил, в принципе.

Да и смысл? У них не было серьезных отношений. Они не строили планы на будущее. Не планировали жить долго и счастливо. Родить детей и не расставаться до старости.

Однако постоянная любовница, очевидно, считала иначе. И Горский понимал это.

Не только сейчас, когда Саша буквально атаковала его вопросами, делала один словесный аперкот за другим.

Понимал и раньше. Осознавал, что для женщины двухлетние «регулярные» отношения с мужчиной – это уже не просто секс. Скорее некое подобие жизни вместе. Тем более, что у Саши были ключи от дома Горского… К несчастью только не от его сердца… души и всего остального организма.

Когда-то Горский не видел проблемы в фантазиях Саши.

Ведь тогда он так не жаждал другую. Словно усталый изнуренный путник в пустыне, который видит оазис с фруктами, источниками прохладной хрустальной воды и уютной тенью…

Его устраивало то, что в постели ухоженная, красивая, интересная женщина. С которой есть о чем поговорить и после…

Женщина, знающая себе цену. Та, что не вешается на каждого встречного толстосума, лишь бы дал пропуск к красивой жизни. Та, что и сама из себя что-то представляет.

Женщина, которая не прыгает из постели в постель ради карьерного роста или карабкаясь по социальной лестнице. Которую не требуется проверять на всякие нехорошие болячки, прежде чем заняться сексом.

Горского все устраивало.

До того дня…

Ровно до момента, когда встретил Жасмин.

А теперь?

Он не мог сказать Саше ничего обнадеживающего.

А она смотрела с видом гордячки-аристократки, которой признался в любви простолюдин. Она выглядела королевой. Обиженной, оскорбленной, с надутыми как у ребенка губами…

И Горский восхитился бы. Если бы не Жасмин. И не ее ненавязчивая грация. Благородный поворот головы. Не такой как у Саши – заученный. Натренированный и поэтому пафосный. Красивый, но до зубовного скрипа неестественный.

– Знаешь, что? Когда разберешься в своих чувствах и желаниях, тогда и звони! Но не раньше!

Она вскинула голову, всхлипнула, но не расплакалась. Сцепила зубы. Оделась и ушла.

Без пощечин, без скандалов и истерик. Настоящая аристократка. Отличная женщина и хорошая любовница.

Оставила Горскому запах роз и жгучее, плавящее все внутри желание увидеть на ее месте Жасмин.

Он уже знал, что больше Саше не позвонит.

Потому что она заслуживает большего. И требует соответственно. Все честно. Без дураков.

Но сейчас он уже не мог этого дать. Даже пообещать в будущем. Даже подарить призрачную надежду…

Горский откинулся на кровать и, глядя в потолок, думал о Жасмин.

Вновь проигрывал в памяти их единственную встречу. Забыв о той, что недавно заменила ему любительницу китайских драконов. Стала своего рода суррогатом…

…Спустя несколько дней, когда Горский не мог даже сосредоточиться на работе, то и дело подвисал, вспоминая Жасмин, а потом не мог вспомнить – чем занимался, Влад принял решение.

Набрал номер Максима.

– Привет.

– Привет. Несешь еще эскизы? Или есть желание потренироваться?