Контрабанда, шпионаж и… любовь - Барбара Картленд Страница 11

Он взял кувшин, свечи, мыло, не спеша поднялся в молельню, зажег свечи, достал из шкафа таз и начал приводить себя в порядок. Вода в кувшине совсем остыла, тем не менее герцогу удалось все-таки побриться и помыться. Шейный платок был старомодный, но белоснежный и подкрахмаленный. Герцог повязал его, стоя перед маленьким зеркалом в позолоченной раме, и, окинув себя придирчивым взглядом, остался доволен своим внешним видом.

Он уселся за стол, намереваясь съесть холодный ужин, однако мысль о том, что предстояло совершить завтра вечером Георгии, лишала его аппетита.

Конечно, нельзя не возмущаться тем, что англичане снабжают Наполеона Бонапарта золотом. Причем император не упускает случая похвастаться: золотые гинеи, которые текут к нему через канал, помогают одевать и кормить армию. Но нелегальная доставка французских шпионов – куда более серьезное дело. Во-первых, никто не станет отрицать, что страна и так наводнена шпионами. В основном это были эмигранты, спасшиеся от гильотины во времена революции. Несмотря на все политические изменения, происходящие во Франции, эта страна по-прежнему оставалась для них родиной, а по отношению к Англии, предоставившей им убежище, они не чувствовали никаких обязательств. Поэтому тот факт, что в страну тайно проникают все новые и новые шпионы, вызывает самые мрачные опасения.

Мачехе Георгии пообещали кругленькую сумму денег за доставку через канал некоего француза. Значит, это важная птица, по крайней мере с точки зрения тех, кто его посылает. Следовательно, не вызывает никаких сомнений, что для Англии шпион может оказаться чрезвычайно опасным.

Герцог отставил в сторону тарелку и забарабанил пальцами по столу. H-да! В хорошенькое положение он попал. С одной стороны, как офицер его величества и член палаты лордов, он обязан сделать все, чтобы француз и его сообщники, переправившие его в Англию, были немедленно арестованы. С другой стороны, он не мог отправить в тюрьму или ссылку молодую девушку, оказавшую ему гостеприимство.

Прошло немало времени, ужин оставался по-прежнему нетронутым, а герцог все размышлял, как ему поступить. Наконец Трайдон решил убедить Георгию под любым предлогом отказаться выполнять приказ мачехи. Но тут же с тяжелым сердцем подумал, что это вряд ли удастся. Георгия имела серьезную причину подчиняться мачехе. Какую? Это предстояло выяснить.

В какой-то степени герцог почувствовал облегчение, узнав, что Георгия занималась контрабандой не ради корысти или жажды острых ощущений, как показалось ему вначале. Он уже кое-что понимал в сложных хитросплетениях этой загадочной истории, но на многие вопросы пока не находил ответа.

Казалось, время остановилось и полночь никогда не наступит. Герцог съел немного сыра и допил коньяк. Не в силах больше бездействовать, он решил спуститься по лестнице вниз.

Достигнув площадки на третьем этаже, он с трудом подавил в себе желание открыть дверь и стал спускаться дальше. У двери в спальню мачехи было тихо, но тут послышались голоса откуда-то снизу. Присмотревшись, он заметил слабый свет, пробивающийся сквозь щель в лестничной ступеньке.

Герцог присел и попытался что-нибудь разглядеть сквозь щель, но она была слишком узкая. Дотронувшись до ступеньки, он нащупал выступ и мгновение спустя уже открывал маленькую заслонку, через которую хорошо просматривалась большая гостиная.

На диванах, обитых узорчатой тканью, за двумя игорными столами расположилась большая компания. По доносившемуся шуму и женским голосам герцог понял, что все уже хорошо выпили и закусили. Лакеи то и дело подносили мужчинам хрустальные рюмки с коньяком. Не отставали от джентльменов и дамы. Размалеванные сверх всякой меры, увешанные драгоценностями, они были одеты в платья из прозрачных тканей с вызывающе глубокими декольте.

Герцог обвел взглядом лица, надеясь встретить кого-нибудь из знакомых. В этот момент женщина, стоявшая к нему спиной у карточного стола, обернулась и окликнула лакея. Герцог чуть не вскрикнул.

– Каролина Стендиш! – прошептал он. – Клянусь всеми святыми! Вот уж кого не ожидал здесь увидеть.

Женщина, о которой идет речь, без сомнения, выделялась среди других. Ее модное платье из серебряных кружев, доставленное, судя по фасону, из Франции, было отделано ярко-красными лентами – такие обычно шьют в Лионе. Оно эффектно подчеркивало ее высокую грудь, а широкая полупрозрачная юбка чуть приоткрывала атласные туфельки. На шее – ожерелье из кроваво-красных рубинов, сверкающих при свете свечей. Герцог узнал ожерелье, и лицо его омрачилось, когда он вспомнил, каких денег оно ему стоило. «Подари мне его, Трайдон, любовь моя. Если ты мне его купишь, я найду тысячу способов отблагодарить тебя», – страстно шептала ему Каролина. Она ласково обвила руками его шею, прижалась губами к его губам. А он вдохнул запах экзотических духов, и голова у него закружилась…

Каким же наивным дурачком он был тогда, не понимая, что Каролина Стендиш действительно заслуживает тех тостов, которые еженощно поднимали в ее честь щеголи с Сент-Джеймса. А он чуть не лопался от гордости, что она предпочла его более влиятельным поклонникам. И хотя часто, даже в самые счастливые минуты, герцог подозревал Каролину в неверности, он был настолько ослеплен чувством, что позволил себе увлечься женщиной на десять лет старше, давно овладевшей всеми секретами древнейшей в мире профессии.

Когда его полк получил приказ отбыть в Португалию, между ним и Каролиной произошла короткая, но бурная сцена прощания.

Однако полк из-за плохой погоды задержался в Саутхемптоне, и герцог, воспользовавшись передышкой, вернулся в Лондон. Тут и выяснилось, что Каролина недолго горевала после его отъезда и нашла утешение в объятиях лорда Ревенскрофта, человека, который всегда был неприятен Трайдону.

Герцог не мог без отвращения вспоминать дальнейший ход событий. Лорд Ревенскрофт попытался выставить его из дома Каролины, а он, защищаясь, ответил: «Дом приобретен на мои деньги, и я имею на него больше прав, чем его сиятельство». И тут Каролина проявила себя в истинном свете. Она тоже указала Трайдону на дверь – несомненно, ею руководил страх потерять богатого и влиятельного покровителя.

Герцог до сих пор с содроганием вспоминал ее резкий тон, суетливые движения, как она схватила его в нетерпении за руку, и наконец тот поток брани, с каким она проводила его, недавнего любовника, до дверей.

Трайдон так отчаянно ненавидел ее и Ревенскрофта, что лишь редкое самообладание, приобретенное на военной службе, помогло ему сдержаться и не вызвать Ревенскрофта на дуэль, не бить окон и не объявлять на весь свет, каким он был глупцом, позволив продажной женщине обвести себя вокруг пальца. «В молодости все воспринимается болезненно», – спокойно рассуждал он впоследствии, хотя знал, что рана, нанесенная ему Каролиной, не затянется никогда.

Герцог смотрел в окошко и бесстрастным взглядом оценивал женщину, к чьим ногам он когда-то бросил свое юное горячее сердце. Каролина была по-прежнему красива, в этом не приходилось сомневаться, однако беспощадное время уже оставило свои следы. В уголках рта обозначились резкие складки, сухие руки напоминали птичьи лапки. Но она обладала даром веселить и занимать, мужчины покатывались со смеху, слушая ее рассказы. Она без труда затмевала всех присутствующих женщин, чему было свое объяснение. Хотя Каролине и удалось стать леди Грейзбрук, однако в порядочном обществе, не говоря уже о светском, ее не принимали. Гостеприимством Каролины охотно пользовались дамы полусвета.