Лучик надежды - Миранда Дикинсон Страница 11

– Я говорил ему, что у него мало времени. Нам, в общем, не полагается об этом говорить, но я решил, что Джо должен знать. Я сказал, что он очень пожалеет, если не попрощается с тобой. Думаю, он понял. В последний раз, когда мы виделись, он попросил меня передать это. – Фил погладил рукой коричневую картонную коробку. – Я подождал немного, решил, что тебе надо дать время после похорон… внутренне подготовиться.

– К чему? – Она указала на коробку. – Что там?

– Не знаю, но Джо точно описал мне, где найти эту коробку, а еще настаивал, чтобы я передал ее лично тебе и ничего никому об этом не говорил. Мне пришлось съездить домой и найти эту коробку, пока твоя мама сидела у его постели. Видишь, он даже в самом конце всеми командовал.

– Что я с этим должна делать?

– Джо сказал, что здесь ты найдешь ответы, почему он вел себя так, как вел, и почему это важно. – Фил протянул коробку Мэтти. – Он сказал: «В этом я весь. Мэтти найдет ответы». Лично я понятия не имею, что он хотел этим сказать.

Покачав головой, Матильда оторвала клейкую ленту, которая мешала ей проникнуть вовнутрь. Судя по тому, как легко она разорвалась, коробка стояла в таком виде довольно продолжительное время. Расправив картонные клапаны, женщина заглянула внутрь. Аккуратно, словно солдаты, готовые к смотру, там были сложены тринадцать обтянутых кожей дневников формата А6, датированных периодом с 1944 по 1956 год. Каждая запыленная обложка имела другой цвет, образуя, таким образом, поблекшую радугу. Запахи вернули ее в кабинет дедушки Джо. Сколько воскресений она провела там, разглядывая корешки книг его библиотеки!

– Я не знала, что он вел дневники, – сказала она, беря один из них в руки и ощущая его тяжесть.

Мэтти раскрыла дневник. При виде знакомого мелкого почерка сердце ее сжалось. В семье бытовала шутка, что почерк дедушки Джо лучше всего виден в окуляр микроскопа. В этих небольших дневниках каждая запись представляла собой небольшое сочинение. Все страницы были кропотливо заполнены теснившимися на них словами. Мэтти вспомнились книжные полки в доме на ферме. Каждый доступный дюйм на них был плотно набит книгами. Она подумала о сестре и маме, которым теперь приходится разбирать замысловатые книжные конструкции, созданные дедушкой Джо за многие годы. Она не завидовала им, понимая, что перед ними стояла довольно сложная задача.

– Что он сказал о дневниках?

Фил пожал плечами.

– Я не знал, что в коробке находятся дневники. Он лишь сказал, что содержимое коробки поможет понять его и что ты найдешь здесь ответы. Он не мог быть более конкретен. Извини, я знаю, что это не то примирение, которого ты заслуживаешь, но, возможно, ты найдешь утешение в этих дневниках. Быть может, это станет неким решением всего этого.

Когда Фил ушел, Мэтти открыла коробку и разложила дневники на прилавке от «сандерберда». Перед ней лежали тринадцать лет жизни дедушки Джо, записанные в дневниках с потускневшими, испещренными трещинками кожаными обложками. Тринадцать лет, о которых Мэтти почти ничего не знала.

Она слышала истории, которые повторялись во время каждого семейного обеда и в праздники. Это были идиллические, пронизанные солнечным светом картинки из детства, проведенного в деревне. Даже рассказы, отнесенные к военным годам, пропускались сквозь пахнущий розами фильтр прожитых лет. Кингс-Санбери приютил беженцев, эвакуированных из больших городов. Их поселяли на фермах Шропшира под безопасными небесами. Дедушка Джо рассказывал о летних ярмарках и гонках мальчишек на товарных вагонах, о военных внедорожниках и удивительном обилии еды на фермах из-за живности, так что никаких карточек здесь и в помине не было. Но вот послевоенные годы, а за ними двенадцать месяцев обучения в Лондоне в 1956 году представляли собой ощутимый пробел. Истории дедушки о подростковых годах сводились к одному – «все было хорошо», а потом, когда его просили рассказать что-нибудь еще, он обычно возвращался к своему детству. Мэтти не помнила, чтобы когда-либо спрашивала деда о «пропавших годах». Листая дневники, женщина думала о том, какие же тайны они могли хранить в себе.

Было странно думать о дедушке Джо в то время, когда он еще не был пожилым человеком, но Мэтти помнила, как Ванесса, жена преподобного Фила, сказала после похорон: «Только представь, что твой дед прожил почти всю свою жизнь, когда ни тебя, ни Джоанны еще на свете не было. Его жизнь похожа на айсберг, две трети которого относятся к тому времени, когда вы еще не родились».

Мэтти провела рукой по обложкам дневников.

– Кем же ты был на самом деле, Джо Белл? С какой стати тебе хотеть, чтобы я все это прочла?

В первых двух тетрадях были записи за 1944 и 1945 годы, правда, не ежедневные. Буквы казались большими. Каждая запись могла занимать от двух до трех страниц. Иногда на страницах появлялись детские рисунки. То и дело ей попадались истории, о которых она уже слышала от дедушки Джо. Мэтти пролистала дневники за какой-то час. Слава богу, до конца рабочего дня в «Белл Бибоп» никто не заглянул.

Незадолго до закрытия женщина взяла в руки дневник 1946 года. Пыльная красная кожаная обложка и призрачные золотые цифры, обозначающие год. Раскрыв его посередине, она принялась читать.

Почерк показался ей значительно более зрелым, чем в прежних двух, вот только больше всего места отводилось описанию драк. Кажется, одиннадцатилетний Джозеф Натаниэль Белл больше всего в жизни интересовался тем, как сильнее отдубасить своего приятеля Клайва Адамса во время игры в «моргание» и «каштаны» ^[20]. Читая дальше, Мэтти обнаружила описания празднований в деревне Ночи костров ^[21], Адвента ^[22] и Рождества. Отец Рождества подарил ему деревянную модель истребителя «спитфайр», однако сам Джо был уверен, что старик в красном купил эту игрушку у его собственного отца. Впрочем, он был только рад такому подарку и горд им. А еще дед писал о бесконечных разногласиях с братом Эриком, который был на пятнадцать месяцев младше и постоянно втягивал его в разные неприятности.

Декабрь 1946 года

Мама рассердилась. Эрик погнул ее лучшую форму для выпечки пирогов, когда съезжал на ней со склона Примроуз-Бэнк. Она отправила его спать без ужина, но, когда брат проснулся, он сказал, что это я его подговорил. Теперь моя очередь ложиться спать голодным. У Эрика вид кота, который добрался до сливок. Мама громыхает кастрюлями на кухне, а я планирую свою месть. Эрику следует быть настороже. Я такое не забуду!