Роковой выбор - Виктория Холт Страница 11

Элизабет Вилльерс рассказывала, какое возбуждение царило в городе в ночь на пятое ноября, ночь Гая Фокса, незадолго перед тем, как Мария-Беатриса прибыла в Англию.

– Костры в этом году были больше, чем обычно, – говорила Элизабет. – Там сжигали чучела Гая Фокса. Они были такие безобразные! Но ведь он пытался взорвать парламент, так что неудивительно, что его до сих пор ненавидели. Все это было из-за папистского заговора. Народ никогда не забудет о нем, пока в стране остаются католики.

Так Элизабет подчеркивала непопулярность предстоящего брака моего отца.

Я была рада видеть, что Мария-Беатриса не боится отца, как раньше. Став старше, я поняла что с его опытом и его обаянием – хотя и меньшим, чем у короля, – он начал завоевывать ее привязанность. Я заметила, как они улыбались друг другу и ее печаль, которую она не умела скрыть вначале, исчезла. Она все больше привыкала к своей новой жизни.

Излюбленным времяпрепровождением при дворе была игра в карты, в которой предполагалось участие и Марии-Беатрисы. Она сказала мне, что терпеть не может карт, не радовалась выигрышу и не любит проигрывать.

– Тогда зачем же ты играешь? – спросила я.

– Мне сказали, что так полагается и в обществе некоторые недовольны, что я не проявляю интереса к игре.

– Но ведь это же так забавно! – воскликнула я. – Я иногда играю. И даже моя сестра. Нам это очень нравится.

Мария-Беатриса покачала головой. Но это все были пустяки.

* * *

В течение последующих месяцев, по мере того как Мария-Беатриса узнавала, как добр и внимателен мой отец, она полюбила его. Беспечность и рассеянность, царившие при нашем дворе, казались ей, наверно, еще большими в сравнении с жизнью при дворе ее матери. Она по-прежнему была очарована вниманием, проявляемым по отношению к ней королем. И она превратилась в беззаботную шестнадцатилетнюю девочку.

Из четырех дам, привезенных ею из Модены, две были тоже очень молоды. Одна из них, Анна, была дочерью мадам Монтекукули, возглавлявшей их всех. Другая была мадам Мольца, чуть постарше самой Марии-Беатрисы. И с ними еще была мадам Тюрени, знавшая Марию-Беатрису с младенческого возраста. По туманным замечаниям Элизабет Вилльерс и комментариям Сары Дженнингс и других девушек постарше, я стала лучше понимать положение моего отца.

Одно время он пользовался почти такой же популярностью, как сам король. На его связь с Арабеллой Черчилль и историю с сэром Джоном Дэнемом смотрели снисходительно, как на романтические приключения. Но ему не могли простить его приверженности католицизму и брак с католичкой. Король и наследник престола могли распутничать сколько угодно. Но религия, которую они исповедуют – это совсем другое дело. Пережив царствование фанатичной католички Марии Тюдор, дочери Генриха VIII, англичане ни за что не хотели допустить повторения чего-либо подобного.

Шло время, и казалось все более вероятным, что трон достанется моему отцу. Его героические победы на море были забыты. Помнили только то, что он – католик. Уже слышны были раскаты приближающейся грозы народного недовольства, и мне предстояло убедиться, насколько опасной она могла оказаться.

Однажды Мария-Беатриса сообщила нам радостное известие:

– У меня будет ребенок, – сказала она, и ее прекрасные глаза сияли счастьем.

Мы все обрадовались, особенно мой отец. Он обнял меня с чувством, которое он всегда обнаруживал при наших встречах.

– Я так счастлив, что вы с мачехой такие подруги, – сказал он. – Ничто не могло бы доставить мне большего удовольствия. А скоро у тебя будет маленький брат… или сестра. Это будет чудесно, правда?

Я согласилась, но невольно вспомнила о маленьких братьях, так быстро исчезавших из нашей детской, что я не запомнила ни одного из них.

Я надеялась, что наш новый братец не покинет нас так быстро.