Остров бесконечной любви - Диана Чавиано Страница 11

По обочинам дороги, ведущей к усадьбе, росли деревья. Апельсины с лимонами наполняли ветер запахами. Спелые гуайявы падали и разбивались о землю, не дожидаясь, пока их сорвут с ветки.

Хотя дождь лил не переставая, Каридад глазела по сторонам со смесью любопытства и восхищения. Она вместе с другими рабами проехала от Хагуэй-Гранде до этих мест. Однако девочка плакала не оттого, что рассталась с бывшим хозяином, а оттого, что там, на плантации, остался прах ее матери.

Несколько белых мужчин похитили Дайо – так ее называли среди своих, – когда она еще жила на своем далеком диком побережье Ифé, в местности, которую белые называли Африкой. Вот почему Каридад так и не узнала, кто ее отец, – этого не знала сама Дайо. Во время путешествия по Кубе она служила женой сразу троим похитителям. Потом ее продали хозяину плантации на острове, и там она произвела на свет странное создание с кожей млечного оттенка.

Вскоре после родов Дайо была крещена Дамианой. Много лет спустя она объяснила дочери, что ее настоящее имя означает «Грядущее счастье» – именно так восприняли девочку ее родители, как великую удачу после долгих молитв Ошун Фумике – той, что дарит детей бесплодным женщинам. Дамиане хотелось и дочку назвать африканским именем, которое напоминало бы о родном племени, но хозяева не разрешили. И все равно девочка отличалась такой необычной красотой, что мать решила втайне назвать ее Камария, то есть «Как луна» – она была такая же сияющая. Но этим именем мать называла дочь, только когда они были наедине. Для хозяев девочка по-прежнему прозывалась Каридад.

Матери с дочерью повезло: их никогда не отправляли на плантации. У Дамианы молока было в избытке, и ее определили кормить новорожденную дочку хозяина. А Каридад, когда та немного подросла, отправили служанкой в комнаты госпожи, улыбчивой женщины, которая безо всякого повода дарила девочке монетки, – так что мать и дочь начали вынашивать планы, как бы им выкупиться на свободу. К несчастью, судьба распорядилась иначе.

Летом 1876 года округу опустошала эпидемия, унесшая десятки человеческих жизней, без разбору – черных и белых. Не было проку ни от травяных настоек, ни от целебных окуриваний, ни от тайных негритянских ритуалов: лихорадка косила хозяев и рабов. Каридад лишилась матери, а хозяин – жены. Не в силах видеть возле себя маленькую рабыню, напоминавшую ему о покойной супруге, господин решил подарить девочку двоюродному брату, который жил в усадьбе в Эль-Серро, новом районе Гаваны.

Девочка приготовилась к худшему. Ей никогда прежде не доводилось работать вне дома, и она вовсе не была уверена, что с ней будут обходиться так же любезно. Она воображала, как гнет спину от зари до зари, вся грязная, опаленная солнцем, а вечером сил хватает, только чтобы напиваться или петь.

Каридад не знала, что едет на пригородную виллу – в дом, предназначенный для отдыха и созерцания. Она с изумлением разглядывала усадьбы, мимо которых проезжала ее повозка: сказочные дворцы в окружении фруктовых садов. Каридад даже забыла на минуту о своих страхах и прислушалась к болтовне надсмотрщиков.

– Вон там жила донья Луиса Эррера, пока не вышла замуж за графа де Хибакоа, – показывал первый. – А это дом графа де Фернандина. – Он указал на другой особняк, с красивым садом сбоку и внушительным фронтоном по центру. – Дом знаменит изваяниями двух графских львов при входе.

– А где же львы?

– Маркиз де Пинар дель Рио скопировал эти статуи, чтобы поставить возле своего дома, и граф тогда взбеленился и велел своих убрать. Смотри, а вот и они, маркизовы львы.

Если бы от этого зависела сама жизнь Каридад, она не смогла бы передать всего великолепия решетки, охраняемой этими двумя животными – один лев спал, положив голову на лапы, другой сонно потягивался, – не смогла бы она дать и точного описания витражей со стеклами кроваво-красного, темно-синего, таинственно-зеленого цвета, или ажурных решеток перед ними, или по-римски пышных колонн у центрального входа. Девушке не хватало слов, но дух перехватило от такой красоты.

– Это усадьба графа де Сантовениа, – пояснил возница, слегка отодвинувшись, чтобы дать поглядеть товарищу.

Каридад чуть не вскрикнула. Усадьба была как сказка, воплощенная в мраморе и стекле, приумножавших свет и тропические краски; как чудо из садов, край которых теряется за горизонтом, из плеска воды в фонтане, из статуй ярчайшей белизны, блестевших на солнце, словно жемчуг. Девушка никогда не видела такой красоты – даже в снах, где она прогуливалась вдоль каменных стен в таинственных лабиринтах сельвы, где жила ее мать, – Дамиана рассказывала, как девочкой бродила по таким развалинам.