Когда я увижу тебя - Евгения Багмуцкая Страница 11

– И все? Так просто?

– А потом я два дня наблюдал, как ты обжималась с каким-то придурком с дредами.

– Бедняжка, – смеюсь.

– Ты что смеешься? Я страдал!

– А надо было его убить! – шепчу заговорщически.

– Я и убил, – отвечает серьезно, не улыбаясь. – Он тебе звонил потом?

– Неееет, – изображаю озарение.

– То-то же.

– Ты должен пообещать мне, что я тебя не потеряю, что бы ни случилось, хорошо?

– Я обещаю, но что может случиться, Ленка?

– Ты можешь меня разлюбить.

– Глупости. Такого не может быть.

– Слушай, – вдруг осеняет меня, – если ты понял это еще на фестивале, то как же Юля? Вы с ней встречались гораздо позже.

– А как ты думаешь, почему мы все-таки расстались? Ленка, до чего же ты слепая!

– Саша, – утыкаюсь я лицом в его грудь, – прости меня, дурочку, я теперь все-все вижу, честно.

Он обнял меня еще сильнее:

– Не извиняйся. Я бы все равно ждал тебя столько, сколько нужно. Ты того стоишь. Ты же мой суперприз. Малышка на миллион.

Благодарно тянусь к его шее и начинаю целовать, чувствуя, как его теплая пахнущая сандалом кожа покрывается мурашками. Надо же было быть такой глупой – не замечать, какая прекрасная у него шея. Самая лучшая шея на земле.

– Ленка, а ты когда поняла?

– Сама не знаю, – отвечаю честно, – но когда ты пришел ко мне домой после признания и стоял спиной на кухне и курил, я смотрела на тебя и думала, что умру, если ты меня оставишь.

– Я никогда тебя не оставлю.

– Не обещай ничего такого, Саша, никто не может знать наверняка.

Берет мое лицо в руки, притягивает к себе, смотрит удивленно:

– Но я знаю, Лена. Смотрю на тебя сейчас – и знаю наверняка. Это навсегда. Ни в чем и никогда я не был так уверен, как в этом. Ты же для меня, Лена. А я – для тебя. Как можно в этом сомневаться?

Еще никогда я не была так смущена своим статусом в личной жизни. Каждый раз, когда я просыпалась и видела его рядом спящего на животе, уткнувшегося лицом в подушку, простыня давно сбита ногами, на широкой спине ложбинка между лопатками – хочется обязательно губами в эту бархатную смуглую ямку и чтобы он просыпался, поднимал голову от подушки, смотрел на меня удивленно, а потом счастливо – каждый раз я недоумевала: как могло случиться, что он стал для меня тем, о ком я и думать не смела? Словно все ясно, все определено, все решено на много лет вперед – я теперь с ним, он со мной. Как же объяснить это теперь маме, брату с Соней, всем, кто воспринимал нас с Сашей не иначе как шайку, неразлучников, но не влюбленных? Да и были ли мы только друзьями? Мой бастион так легко пал, что, если и не было этого бастиона? Самой бы понять. Не знаю, почему мы так долго пытались скрывать, что теперь вместе, – вряд ли потому, что хотели определиться, всерьез ли это, в этом мы были убеждены с самого начала. Скорее, мы боялись, что никто не поверит в нас так, как мы. Я не была готова ни к насмешкам, ни к расспросам. Я толком ничего не понимала, кроме самого главного: я влюблена по уши. В редкие встречи с Соней и Кириллом мы с Сашей изо всех сил пытались вести себя так, как раньше, будто мы всего лишь друзья. В этом было даже что-то волнующее – его будто случайные касания под столом, короткие, но острые, как выстрелы, взгляды, шутки – почти на грани, вот-вот расколемся и нас рассекретят, и миссия будет провалена. Зато как особенно сладко было после, в подъезде, уже простившись с братом и Соней, спустившись вниз на этаж, вдруг начать целоваться и хихикать, будто дети, скрывающиеся от строгих родителей. Но так не могло долго продолжаться. Со временем я стала испытывать чувство вины – ну что мы, в конце концов, как маленькие обманщики! Однажды, когда мы ехали на концерт, я вдруг решила: пора сдаваться. Сложно было не заметить мое волнение, хотя бы потому, что я молчала всю дорогу, что случалось со мной редко, – и Саша его заметил. Его рука по-хозяйски легла на мое колено, и он заулыбался себе:

– Лена, я придумал. Давай скажем всем, что мы встречаемся с детства, но всю жизнь это скрывали.

– Боже! Ты такой умный, Саша, такой талантливый. Но ничего лучше придумать не смог.

– Я в шутку, – смеется.

– Кто тебе поверит? Готовься к допросам. С лампой в лицо, добрым и злым полицейским, все по правилам.

– Кто меня будет допрашивать? Брат твой, эта птица-говорун? Пусть для начала научится говорить со сцены на одно слово больше, чем «здрасте» и «спасибо».

– Нет, Кирилл, конечно, ни о чем не спросит. У него для этого есть Соня – птица-секретарь, – язвлю. – Ему не нужно никого ни о чем спрашивать с тех пор, как она появилась, если ты не заметил.

Ухмыляется:

– Ты зря переживаешь. Ну спросят. Ну ответишь. Делов-то. Скажешь: да, пришел, совратил, не смогла ему отказать, звезда все-таки, кумир миллионов.

– И не совру, ага. Не смогла отказать. Это очень про меня. Я не умею говорить «Нет».

– Вот, – довольно кивает. – Так и скажи. В то, что ты безотказная, все поверят легко.

– Ты сейчас дошутишься, Саша, доедем до Кирилла – и рассказывать будет нечего! – делаю вид, что сержусь.

Берет меня за загривок, притягивает к себе мое лицо, кусает за нижнюю губу, дразня, улыбается. И я снова готова соглашаться со всем, что он скажет.

– Не знаю, поняла ли ты, поэтому уточню: ты теперь от меня никуда не денешься. Это навсегда, Ленка. Ты попала.

– Хорошо, – сдаюсь я. – Именно это я и расскажу всем. Что я попала. Пропала. Навсегда.

У дверей клуба Саша остановился:

– Иди, я тебя догоню. Покурю, и все расскажем.

Стоило мне войти и увидеть всех, как пульс ускорился. На дрожащих ногах я подошла к столу, где сидели брат и Соня с очередным барабанщиком, которые так часто сменялись, что их имена я даже не трудилась запоминать.

– Привет, – первым буркнул брат, – а что одна? Где твой герой-любовничек? Нам через полчаса нужно начинать.

– В смысле? Ты о ком? – опешила я.

Кирилл сделал то, что делал очень редко – только когда я выводила его из себя. Он шумно выдохнул и закатил глаза:

– Господи, да когда вы уже прекратите этот цирк?!

И тогда я поняла, какие мы идиоты. Пока мы играли в шпионов, они смеялись над нами: такой очевидной была наша связь. Саша возник у меня за спиной – веселый, еще не в курсе нашего разоблачения.

– Саша, – почти прошептала я, – они знают.

– Слава богу, значит, ничего не нужно объяснять, – только и сказал он с облегчением и обнял меня, словно наконец вступил в права полного владения.

– Потом пообжимаетесь, – недовольно бросил Кирилл, – чекаться пора.