С первого взгляда - Ребекка Пейсли Страница 11

– Ну да, именно так я и сказала. Кидать груши – это значит говорить то, что спрятано на душе.

– Метать бобы. Бобы!

– Какая разница – бобы, груши... да хоть редиску! Плоды они и есть плоды...

– А сейчас ты сказала про выеденную грушу. Наверное, ты имела в виду выеденное яйцо. Моя жизнь не стоит и выеденного яйца.

– Смысл один и тот же.

– Может быть, но так не говорят. Сафиро рассердилась:

– Ты что, смеешься надо мной? Скалишь зубы?

– Нет, я не зубоскалю. А кстати, кто ты вообще?

– Кот умер от любопытства.

– Любопытство сгубило кота. Девушка кивнула.

– А чей это был кот? – спросила она. – Что?

– Чей кот?

– Ничей. Просто такая поговорка.

«Странно, – подумала Сафиро, – придумали поговорку про какого-то несуществующего кота!» Но сейчас ей было некогда разгадывать словесные загадки.

У нее были дела поважнее – пришло время убить Сойера. Вытерев о юбку вспотевшие ладони, она подошла к кровати и показала на разложенные на полу предметы.

Сойер посмотрел вниз и увидел кинжал, длинный кусок веревки, ведро с водой и револьвер.

– Выбирай себе смерть, Сойер Донован! Я могу застрелить тебя, заколоть, повесить или утопить. Еще... – добавила она, вытягивая у него из-под головы подушку, – я могу тебя задушить. Твоя смерть, тебе и выбирать.

Сойер ошарашено смотрел на девушку.

– Ты... ты хочешь меня убить? За что?

– За то, что ты знаешь, кто мы такие.

Сафиро представила, как Сойер показывает Луису дорогу в Ла-Эскондиду, и сердце ее сжалось от ужаса. А если он выдаст властям ее стариков и их посадят в тюрьму? Нет, этого допустить нельзя!

Она подняла длинный ржавый кинжал.

Сойер смотрел на кинжал и прикидывал, сумеет ли остановить девушку, если она сейчас бросится на него. Надо же, такая красавица – и сумасшедшая! Все это может плохо кончиться...

– Послушай, – начал он, переводя взгляд с Сафиро на ржавый клинок, – я не знаю, кто вы такие, так что...

– Не пытайся обвести меня вокруг носа. – Сафиро провела пальцем по лезвию. – Ты знаешь, кто мы такие, потому что Макловио открыл сумку, и кот выпрыгнул.

– Макловио?

– Опять хитришь! Ты говорил с Макловио несколько дней назад, а потом назвал в бреду нашу банду. Просто тебе не хочется умирать, вот ты и цепляешься за прутик. Ты знаешь, что мы – банда Кинтана. И поэтому ты умрешь.

– Кто вы?

– Банда Кинтана!

– Я не знаю никакой банды Кинтана.

Сафиро молча разглядывала лежавшего перед ней мужчину.

Тья недавно вымыла ему голову, и длинные густые волосы блестели, подобно золоту. Девушке хотелось дотронуться до этих волос.

Она перевела взгляд на его необычные глаза – золотистые, с коричневыми крапинками.

Сафиро чувствовала, что эти глаза способны подчинить себе женщину. Ее захлестнуло странное волнение.

– Ты самый красивый мужчина из всех, кого я видела за последние десять лет, – тихо сказала она, – и знаешь... мне не хочется тебя убивать. Но жить... это не значит спать на розах, и я понимаю: если убежали два зайца, то их не поймаешь.

Сойер пристально смотрел Сафиро в глаза.

– Я пытаюсь обвести тебя вокруг пальца, кто-то выпустил кота из мешка, я хватаюсь за соломинку, жизнь – не ложе из роз, и за двумя зайцами погонишься – ни одного не поймаешь.

– Именно это я и...

– Нет, ты сказала совсем не это.

– Тебе осталось жить всего несколько минут, Сойер Донован, а ты тратишь время на пустые споры. Как видно, у тебя никого нет дома.

– Это у тебя не все дома, женщина! О Господи...

– Правильно, помолись. Поговори с Богом перед смертью, а потом скажешь мне, как ты хочешь умереть.

Сойер слышал, как дрожит ее голос, и понимал, что мысль об убийстве пугает девушку. Что-то надо делать!

– Пожалуйста, – он взял Сафиро за руку, – не убивай меня!

Ей так хотелось погладить его пальцы, но, разумеется, она не стала этого делать: нельзя ласкать свою жертву!

– Не надо меня просить. Мне и без того тяжело. – Девушка выдернула руку.

– Тебе тяжело? А мне каково?

– Тебе и должно быть тяжело, ведь ты приговорен к смерти.

В другой раз такое объяснение позабавило бы Сойера, но сейчас он старался не терять бдительности. Эта девушка явно была сумасшедшей, а сумасшедшие непредсказуемы.

Как же все-таки отговорить ее от убийства?

– Я хочу, чтобы ты меня четвертовала, – заявил он.

– Четвертовала? – Она сдвинула брови. – А это тебя убьет?

– Еще бы! Я буду мертв, как ржавая болванка.

– Как что?

«Объяснять бесполезно, – подумал Сойер. – Все равно она не запомнит».

– Не важно. Просто четвертуй меня, и покончим с этим.

Девушка кивнула:

– Ладно. Только сначала скажи мне, как это делается.

– Надо привязать меня за руки и за ноги к четырем лошадям. Лошади поскачут и разорвут меня на части.

Сафиро задумалась.

– Но где я возьму четырех лошадей? У нас есть только Корахе и Райо, один конь и один осел. Корахе дикий, он не подпустит к себе даже муху, а Райо ушиб копыто. И потом, мне кажется, четвертование – это очень болезненная смерть. А я не хочу, чтобы ты страдал. Я только хочу, чтобы ты умер.

Большей глупости Сойер в жизни не слышал. Он опять оглядел разложенные на полу орудия смерти и заметил револьвер.

– Револьверный выстрел очень громкий. От него можно оглохнуть.

Сафиро взглянула на револьвер Рудольфе.

– Ты будешь мертв и не успеешь понять, что оглох, – сказала она, – к тому же выстрел звучит всего полсекунды.

– Это слишком долго. Нет, я не хочу быть застреленным.

Она отшвырнула револьвер ногой. Надо будет как можно скорее вернуть его сестре Кармелите.

Сойер еще раз оглядел предлагаемый набор.

– Я не люблю, когда что-то давит шею. Я даже верхнюю пуговицу на рубашке не застегиваю.

– Но ты же носишь платок на шее.

– Да, но никогда его туго не затягиваю.

Сафиро поддела веревку мыском туфли и отбросила ее в угол.

– Я и так исполосован до костей. Неужели ты думаешь, мне понравится быть зарезанным?

Она положила кинжал на стол.

– От перьев я чихаю.