Где ты, любовь? - Кимберли Рей Страница 11

Когда Ханна привела Берту в ее комнату, то с удовольствием увидела, как на лице новой хозяйки замка появляется восхищение.

Берта с нескрываемым восторгом осматривала комнату, где ей теперь предстояло жить. Она была небольшой и очень уютной. Высокие стрельчатые окна выходили на море, которое оказалось гораздо ближе, чем предполагала Берта. Стены обиты мягкими тканевыми обоями приятного песочного оттенка. По центру стены стояла огромная кровать с балдахином. А напротив нее — туалетный столик, где уже были выставлены немногие косметические средства Берты.

— Вот эта дверь ведет в ванную комнату, — продолжала экскурсию Ханна, — а вот эта — в гардеробную.

Она распахнула дверь гардеробной, и глазам Берты предстало помещение немногим меньше ее комнаты. Как сиротливо смотрелись ее костюмы в этой огромной гардеробной! Но взгляд Берты зацепил яркое пятно. Она медленно повернула голову и увидела потрясающее платье пепельного цвета. Оно было точно таким, какие изображают на картинках в исторических книгах.

Открытые плечи, приспущенные рукава, корсет и широкая юбка. Мягкий голубой шифон волнами лежал на сером атласе. Скромный букетик фиалок был приколот к лифу.

Берта отступила на шаг от этого великолепия. Она и не думала, что еще сохранились такие платья!

— В этом платье мистер Мэллори просил вас быть сегодня, — сказала Ханна, внимательно наблюдая за реакцией Берты.

— Но… Я… Как же… — Берта не могла найти слов, чтобы выразить свое восхищение этим чудом и свою боязнь причинить по неосторожности ему вред.

— Мистер Мэллори специально просил его приготовить для вас, мисс Джойнс, — мягко произнесла Ханна. — Оно принадлежало его прабабке, но она так ни разу и не надела это чудо из-за трагической случайности. — Экономка поймала вопросительный взгляд Берты. — Но это давняя история и о ней стоит забыть, мисс Джойнс.

— Называйте меня, пожалуйста, Бертой, — попросила новая хозяйка Мэллори-холла.

— Но… — теперь уже растерялась Ханна.

— Понимаете, я привыкла, что по фамилии меня называют только врачи и пациенты, но и те говорят не «мисс», а «сестра».

— Хорошо, Берта, — согласилась Ханна.

— А кто мне поможет его надеть?

— Я помогу. Я знаю, как это делается. Так что не беспокойтесь, Берта. А сейчас, я думаю, вы хотите принять ванну после долгой дороги?

— Да, конечно.

— Тогда я пойду. Если вам понадобится помощь, нажмите вот эту кнопку. — Ханна указала на небольшую кнопку. Пластик был идеально подобран к обоям, поэтому сама Берта не смогла бы найти ее. — Ужин подадут в восемь. Но я приду к вам к шести, чтобы помочь одеться и сделать прическу.

— Благодарю вас, миссис Соберсти, — сказала Берта, улыбаясь экономке.

Ханна развернулась и пошла к выходу.

— Миссис Соберсти! — окликнула ее Берта.

— Да?

— Что это за проклятие? — на одном дыхании задала Берта вопрос, который уже давно мучил ее.

— Какое проклятие? — с деланным равнодушием спросила ее Ханна, но Берта заметила, что женщина вздрогнула.

— Проклятие, которое как-то связанно с первым Лоуренсом Мэллори и его женой.

— Ой, это старая и не слишком правдивая история, — попробовала отказаться отвечать Ханна.

— Мне нужно знать, — тихим голосом сказала Берта. — Мне действительно очень нужно это знать!

— Хорошо, — сдалась Ханна. — Первая жена Лоуренса Мэллори прокляла всех женщин его рода, потому что он променял ее на молодую и прекрасную дочь могущественного лорда. Это был не только политически выгодный союз, но и настоящая страсть. Но вот только Лоуренс был связан клятвой перед алтарем с первой женой — Катариной. Она еще надеялась, что весть о том, что она понесла наследника, заставит его отказаться от повторной женитьбы. Но Лоуренс не передумал. Он издевался над женой все это время. Нет, насилие было не физическое, но она не смогла перенести унижений. Ребенок родился раньше срока мертвым. Это была девочка. Катарина потеряла много крови. Она умирала. В последние минуты она позвала Лоуренса. Он не решился отказать умирающей. И тогда Катарина сказала, что проклинает весь его род. Что ни одна женщина, будь она по крови Мэллори или примет эту фамилию от мужа, не умрет своей смертью. Тогда Лоуренс сказал, что она сошла с ума. А Катарина воскликнула: «Да! Так пусть и они сходят с ума, как я! Пусть и они мучаются. Все умрут в муках. Пока не останется ни одной».

— Какая страшная, какая ужасная история! — сказала пораженная Берта.

— Надеюсь, вы не верите в старые сказки, годные только для туристов? — сурово спросила Ханна.

— А вы верите? — Берта пристально посмотрела ей в глаза.

— Я не могу с вами это обсуждать.

— Многие женщины Мэллори повредились разумом? — продолжала допытываться Берта.

— Не очень, — пробормотала Ханна.

— Хоть кто-то из них умер своей смертью? От старости, не от болезней?

— Нет, — еще тише сказала экономка. — Но вы не должны в это верить. К тому же вы просто приняли наследство. Даже последняя Мэллори не могла бы отдать вам свою фамилию и титул! Так что вам нечего бояться. Мне надо идти. И называйте меня Ханной.

Она развернулась и быстро вышла из комнаты.

— Я боюсь этого места, — тихо сказала себе Берта, когда за Ханной закрылась дверь.

Ровно в восемь вечера Берта спустилась в столовую. Она чувствовала себя очень неуютно в пепельном платье, но не посмела отказаться выполнить просьбу Лоуренса. Берта чувствовала себя виноватой в том, что он получил не все, а только половину. Ведь, если бы она не появилась в жизни миссис Мэллори, только Лоуренс Мэллори — наследник имени и титула — был бы полноправным владельцем и замка, и предприятий, и денежных средств. И хотя Лоуренс прямо сказал ей, что не считает ее виноватой в чем бы то ни было, Берта чувствовала себя чуть ли не воровкой.

Несмотря на ее слабые попытки сопротивления, Ханна одела ее в платье, которое оказалось таким же неудобным, как и красивым, и подобрала густые волосы Берты в высокую прическу.

— У вас потрясающе красивая шея! — восхитилась экономка, когда прическа была закончена.

Берта покраснела от этого комплимента. Она уже давно старалась не рассматривать свое отражение в зеркале. Берта с самого детства представляла себе по-настоящему красивую женщину точной копией матери и пыталась найти у себя не собственные индивидуально красивые черты, а лишь подобие материнских черт.

Она даже и подумать не могла, что в ней может быть хоть что-то красивое. Но, с другой стороны, она никогда и не пыталась поднять волосы. Да у нее не было и декольтированного платья, которое бы заслуживало столь сложной прически!

— Вы мне льстите, — смущенно сказала она.

— Ни капельки! — гордо вскинув голову, ответила Ханна. — Я никогда не лгу. Если я считаю, что правду сказать нельзя, я предпочитаю молчать. А у вас действительно замечательная линия шеи. Да и глубокое декольте в этом платье выглядит очень заманчиво.