Не думай о любви - Ирен Беллоу Страница 11

— Я предоставляю вам последний шанс. — Он пристально посмотрел ей в глаза. — Вы готовы обещать мне, что не будете пытаться убежать?

Губы девушки дрожали, правда, не столько от боли, сколько от переживаний. Но Саманта не сдавалась. Опустив глаза, она тихо ответила:

— Нет.

Он поднял пальцем ее подбородок, всматриваясь в лицо. Слеза висела у нее на ресницах, он нежно снял капельку кончиком мизинца и опустил себе в рот. Он словно пробовал слезу на вкус. Вновь легкая эротическая дрожь пробежала по девичьему телу.

— Итак, спокойной ночи. Спите хорошо, дорогая.

Круто повернувшись, он вышел.

На этот раз ему не было необходимости запирать дверь. Глядя на цепь, обмотанную вокруг запястья, Саманта печально вздохнула.

— Ну вот, милая моя, — сказала она вслух, — ты рискнула, думала, что ему понравится твое своеволие, а теперь знаешь, насколько ему это понравилось.

Ее тихий голос отдавался среди голых стен комнаты мягким эхом. Еще одна слеза скатилась по щеке, и в полной тишине Саманта услышала, как она ударилась о ее куртку. У стены лежала куча мешков. Согнув колени, она опустилась на них, прижав колени к груди.

Ах, Роджер, вдруг подумала она с горечью, вот что я терплю из-за тебя. Избита, похищена и заключена в темницу.

Нет, не обвиняй брата, резко возразил внутренний голос. Не его вина, что ты здесь. Сама же спровоцировала на это Рауля Гонсалеса и хорошо знаешь, почему это сделала. Так ты боишься этого человека, той физической реакции, которую он вызывает любым своим взглядом, любым прикосновением! По сути, это твоя самозащита. Он считает тебя достаточно искушенной, сексуально зрелой, думает, что для тебя факт интимной близости с ним будет столь же незначительным, как и для него. Он бы рассмеялся, если бы знал правду. А правда в том, что ты так неопытна. Поэтому и спасаешься детскими выпадами — это твое единственное оружие. Ты боишься его, но еще больше боишься себя. И это тоже правда.

— Нет, нет, — стонала Саманта, и эхо повторяло ее стон.

Наконец она положила щеку на колени, закрыла глаза и стала раскачиваться взад и вперед — это несколько отвлекало от терзавших ее мук. Так она и забылась в полусне…

Ее разбудил звук шагов. Дверь открылась. Пленница неуверенно встала на ноги и прислонилась к стене, чтобы не упасть, когда войдет ее мучитель.

Испанец переоделся — это первое, что она заметила. Теперь на нем были белая рубашка с длинными рукавами, темно-синий галстук и серые брюки. Он захлопнул за собой дверь и подошел к девушке. Она невольно отметила, как эта рубашка оттеняет его смуглую шелковистую кожу, как ладно сидят на нем брюки, подчеркивая мускулистые бедра.

Рауль принес уставленный чем-то серебряный поднос, который водрузил на деревянный ящик. Потом сел на стул и стал внимательно рассматривать Саманту.

— Итак, крысы не съели вас?

— Нет. — Она нахмурилась. — Я отпугнула их.

— Гм… Вы могли бы быть хорошей компанией для грызунов.

На подносе Саманта увидела серебряные кофейник и кувшинчик со сливками, красивую старинную фарфоровую чашку с блюдцем, стакан с коньяком и — у нее чуть не потекли слюнки — тарелку с розовыми и белыми миндальными пирожными. Рауль налил в чашку кофе, добавил сливки и размешал серебряной ложечкой.

Аромат кофе ударил Саманте в ноздри. Но она решила: когда мучитель предложит ей угощение, она откажется, а еще лучше — возьмет и выплеснет кофе на его красивую рубашку. Но пока девушка обдумывала свою маленькую месть, он сам начал пить. Она смотрела на него, не веря своим глазам. Но тот словно забыл про нее. Поставив чашку на поднос, он взял с тарелки холеными длинными пальцами розовое миндальное пирожное и уже собирался положить его в рот, когда поймал недоуменный взгляд девушки.

— Вы голодны?

Его глаза блеснули.

— Ну, хлеб и вода не помешали бы, как всем узникам, — пробормотала она.

Бросив пирожное обратно на тарелку, он отпил коньяк, встал и подошел к пленнице. Саманта отпрянула в испуге, но он достал из кармана брюк ключ и отпер замок на железном браслете. Она начала молча растирать освобожденную руку. Испанец подождал какое-то время и небрежно бросил:

— Пойдемте со мной, дорогая.