Повторим нашу встречу - Кейтлин Крюс Страница 11

Пейдж остановилась в шаге от него и ахнула от неожиданности, когда он крепко схватил ее руки и завел их ей за спину. Ее бедра инстинктивно выгнулись вперед. Глаза Джанкарло горели сумасшедшим огнем и безотрывно смотрели на нее.

И вдруг Джанкарло притянул Пейдж к себе и впился губами в ее рот. Но этот поцелуй не имел ничего общего с прелюдией. Он целовал ее так, будто уже был глубоко в ее лоне, приближая их обоих к заветной черте эйфории. Прижав Пейдж к себе, мужчина полностью подчинил ее с безжалостным неистовством.

Пейдж потеряла голову от его смелости и властности. Она целовала его самоотверженно и отчаянно, напрочь забыв о тех играх, в которые они играли, о наказании, о своем предательстве и его злости. Ей было наплевать, чего он хотел от нее или как планировал причинить ей боль. В тот момент не существовало ничего, кроме этого наваждения.

В ушах Пейдж стоял звон от нарастающего возбуждения, и из ее груди вырвался тихий стон разочарования, когда ее все-таки оттолкнули.

– Ты целуешься, как шлюха. – Джанкарло явно хотел оскорбить Пейдж, но от нее не скрылись нотки восхищения.

– Получается, ты целовал многих шлюх? – с улыбкой спросила она. – Ты, сам граф Алесси, который может заполучить любую достойную леди?

– Только одну.

Как ни странно, эти слова не вызвали в ней ни обиды, ни злобы, ни боли. Пейдж склонила голову, изучая его, и отчетливо поняла: какую бы власть он ни имел над ней, она обладает точно такой же властью над ним.

– Тогда откуда тебе знать? – раздался веселый голос. Ни тени досады в нем. – Может, шлюха здесь ты?

– Советую тебе замолчать. – Джанкарло снова приблизился к ней.

Жгучее желание, которое испытывали они оба, грозилось поглотить весь мир.

– Заставь меня, – бросила Пейдж.

Джанкарло пробормотал что-то себе под нос на итальянском и снова завладел ее губами. Казалось, не существовало ничего, кроме животного танца их переплетенных языков. Огонь их тел взметнулся вверх, разгораясь все сильнее. Пейдж обхватила шею Джанкарло и прильнула к нему всем телом.

На мгновение прошлое исчезло, и они вновь были двумя любящими друг друга людьми.

Пейдж почувствовала, как напряжение заиграло в его мускулах, и он опять оттолкнул ее.

Несколько долгих мгновений они просто смотрели друг на друга не мигая, пытаясь отдышаться. Пейдж хотела сделать шаг назад, но ватные ноги не держали ее, и она точно бы упала, если бы Джанкарло не протянул ей руку.

– Спасибо, – пробормотала она, облизывая покрасневшие, опухшие от поцелуя губы. – Теперь ты точно смог поставить меня на место.

– Это еще не конец, – произнес мрачно Джанкарло. – Заруби себе это на носу.

Поцелуй стал чудовищной, непростительной ошибкой.

Джанкарло бежал до тех пор, пока не почувствовал нестерпимую боль в легких. Солнце южной Калифорнии безжалостно светило в безмолвном голубом небе, и он никак не мог отделаться от вкуса губ Пейдж, который проник в его тело, словно вирус.

Все было так же, как и десять лет назад. Только теперь ему некого винить в этом, кроме самого себя, ведь он сам поцеловал ее.

Проклиная себя на двух языках, Джанкарло остановился и безучастным взором окинул горы, обступавшие имение его матери, за которыми открывался вид на город, утопавший в вязком летнем зное.

Все казалось слишком знакомым. Слишком опасным.

Им овладело желание поддаться коварному искушению и продолжить там, где они остановились. Как будто вовсе не Пейдж спланировала его крах, не она втерлась в доверие его матери бог знает по каким причинам.

Ему до одури хотелось снова броситься в омут этой болезненной страсти, но жестокая правда заключалась в том, что той, кого он любил, просто не существовало.

Но Джанкарло вновь становился рабом привычек, от которых с таким трудом пытался избавиться. В Италии накопилось много дел, а он бегал по холмам Бэль-Эйр, будто ему снова шестнадцать. Первой его мыслью с утра была Пейдж, каждый его сон был о ней. Эта женщина завладевала всей его жизнью с такой легкостью, что ему становилось страшно.

Это состояние напоминало наркотическую зависимость. Его план состоял в том, чтобы проучить ее, унизить, растоптать, чтобы она почувствовала на себе всю ту боль, которую причинила ему, когда Джанкарло проснулся в тот роковой день и узнал, что весь мир лицезреет снимки, где он обнаженный. Но холодный расчет шел вразрез с желаниями плоти. Все его естество требовало Пейдж.

Мучительные воспоминания в который раз всплыли в его сознании. Джанкарло так и не смог ничего забыть: ни роман с Николой-Пейдж, ни прекрасное единение их тел, которые, казалось, созданы для того, чтобы сводить друг друга с ума. Десять лет назад ее звонок заставлял его расплываться в улыбке. Рядом с ней его сердце начинало бешено колотиться. Когда она держала его за руку, его не покидало ощущение невероятного счастья.

Но Джанкарло не удалось забыть и того, что случилось потом. После тех сенсационных фотографий о нем заговорили все кому не лень, самое сокровенное оказалось выставлено на всеобщее обозрение. Находиться в Лос-Анджелесе стало для него невыносимой пыткой, и он решил скрыться от нежеланной известности в Италии, у отца.

Его отец считал, что джинсы – одежда для простых смертных, а британская королевская семья с их разводами и копанием в грязном белье – верх безвкусицы. Граф Алесси вполне мог преподать несколько уроков по целомудрию и пристойному поведению обитательницам женского монастыря. Его деликатность и доброжелательность поражали всех, кто его знал. Он был поистине настоящим аристократом не только по происхождению.

– В случившемся нет твоей вины, – сказал граф сыну, обнимая его.

Джанкарло не пришлось оправдываться перед отцом или просить прощения. Но он чувствовал его разочарование. Граф Алесси явно принадлежал к другой эпохе и был старомоден, но ему удалось привить сыну универсальный принцип, которого стоило придерживаться во все времена и в любых жизненных ситуациях.

«Стремись делать добро, несмотря ни на что, – неустанно повторял старик. – Будь всегда честен и уважителен по отношению к другим, чтобы быть для них примером для подражания».

Но сын оплошал по всем статьям. Однако Джанкарло еще в ранней юности поклялся себе, что никогда не женится и не будет иметь детей. Он не мог быть уверенным в том, что его избранница полюбит его, а не титул, деньги и славу. Он не хотел иметь детей, потому что не собирался обрекать их на жизнь, полную страданий. Каждый раз, когда Вайлет праздновала премьеру нового фильма со своим участием, она напоминала всему миру о сказочном браке с итальянским графом. И каждый раз сын становился заложником ее тщеславия, потому что его личная жизнь нагло выставлялась напоказ.

Черт бы побрал Николу-Пейдж! Именно она заставила его поверить в то, что все может быть по-другому.

Джанкарло снова помчался, преодолевая крутой холм таким быстрым темпом, будто пытался убежать от себя и от демонов прошлого. Да, он ненавидел ее за предательство. Но больше всего ненавидел то, что свирепое желание отомстить ей превращало его в монстра.