Ветви терновника - Брюс Федоров Страница 11

– За могучий четвёртый МЭО!

– За пятый, Боб, за пятый. Мы сделали это, но с другого конца, – хохоча, парировал эти слова Вовка Петровский.

Слава Колаш подошёл к задвинутому в угол музыкальному центру, развернул его в сторону стола и врубил на полную мощность. Из динамиков вырвался, заряженный на 100 децибел голос Майкла Джексона, спугнувший стайку трясогузок с соседнего дерева. Бравурная песня «Billy Jean» всколыхнула молодую кровь, вызывая потребность к безотчётным движениям. Молодёжь сорвалась со своих мест и выбежала на площадку, выложенную фигурными керамическими плитами с проросшей между стыками травой. Образовала танцующий круг, в центр которого, сменяя друг друга, выдвигались подхваченные пульсирующим ритмом музыки пары, чтобы под подбадривающие хлопки и одобрительные выкрики продемонстрировать своё искусство. Свингующие джинсовые колени Боба Солнцева вошли в синхронную гармонию с пронизывающими строфами куплета очередной песни в исполнении Чабби Чекера: «Twist again like we did last summer».

Генка Башилов, прогнувшись назад, выстилал своё тело почти горизонтально над поверхностью площадки, демонстрируя безупречное владение накаченным брюшным прессом в попытке впечатлить Ленку Головлёву из соседней группы, которая, балансируя, наклонилась над ним и покачивала распростёртыми в стороны руками, наподобие парящей над водой чайки. Ярилось июньское солнце, тёплый ветер обдувал разгорячённые лица. Воздушные платьица пёстрыми мотыльками вспархивали и вновь закрученными складками обнимали оголённые девичьи ноги, свободные от надоевших колготок и обутые в «лодочки» с вырезанными носами и откровенные босоножки с ажурным плетением, сквозь кожаные ремешки которого с вызовом выглядывали задорные пальчики с ярко накрашенными ноготками. Роскошное лето 90-го года качало и нежило в руках свои самые любимые цветы.

Голова Данилы туманилась. Всё было необыкновенно хорошо. Огорчения и заботы исчезли. Не существовало ни вчерашнее, ни завтрашнее. Было только сегодня и сейчас. Славка Колаш с Олегом Кретовым опять что-то колдовали с музыкальным центром, подбирая очередной саундтрек, который позволил бы отдохнуть от изматывающих «половецких» плясок. Непередаваемый тембр голоса Prince успокаивал и выводил на лирическую дорожку романтики, прильнувшие в медленном танце тела. Стоявшая рядом с Данилой Ирина Щаховцова, взяла его за руку и повела в центр круга.

– Это белый танец, – прошептали её губы.

– «If I was your girlfriend», – всё настойчивее убеждал Prince, уже не скрывая, что он на стороне всех влюблённых. Каштановые локоны Ирины всё чаще касались и щекотали рдеющие щеки Данилы, всё ниже клонилась к нему её прелестная головка. Лежащая на тонкой талии рука явственно ощущала плавные колебания её бёдер. Разливающаяся в нагретом, пряном воздухе мелодия всё плотнее обволакивала тела, соединяя и, вплетая их, друг в друга. Через тонкий поплин рубашки Данила отчётливо ощущал взволнованный стук Ирининого сердца, которое словно птица, попавшая в силки, металось, билось и просилось на волю. Танец сильнее и сильнее стягивал их воедино, и вот уже нога юноши прошла между ног подруги и уже не могла и не хотела покинуть обретённое ложе. Данила поднял глаза к небу, словно надеялся в его бездонной синеве обрести поддержку и услышать подсказку в этот особый момент его жизни. Но только размытые ветром облака тянулись друг за другом, безучастно взирая на игру людских страстей и суету земной жизни.

Между тем, углекислые пузырьки шампанского видимо заключили союзнические отношения с вскипающими мужскими гормонами и шаг за шагом делали своё дело, взрывая в голове Данилы последние бастионы его обороны. Он вдруг почувствовал, как лицо Ирины, уже не отрывалось от его щеки и ещё теснее прильнуло к нему, затем медленно потянулось вверх и крохотные блестящие зубки осторожно, но настойчиво прикусили мочку его уха. Это было даже не приглашение. Нет. Это был вечный призыв женщины, отказа которому быть не должно и не может.

В голове юноши вспыхивали и гасли зарницы. Взбунтовавшийся мозг не мог больше выполнять свои функции, отключая одно за другим все сдерживающие логические построения. Исчезли зелёные гиганты-берёзы, растворились в дымке колеблющиеся фигуры друзей, не слышны более звуки музыки. Данила почувствовал, как погружается во что неведомое, раскрывающееся перед ним в широко распахнутых светло-карих глазах Ирины, в которых отражался бескрайний голубой небосвод. Тело просило и требовало, а сердце сомневалось и молчало.

Странная непреодолимая сила развернула их и, подталкивая, направила в сторону дачи, провела по скрипучей деревянной лестнице и безошибочно завела в одну из спален, в которой по центру стояла большая накрытая покрывалом кровать и, царил полумрак из-за задёрнутых портьер. Лёгкие одежды слетели сами собой, и перед отупевшим от эмоционального возбуждения взором Данилы открылось прекраснейшее в мире зрелище. Мраморно-белое тело Ирины, словно комета озарило тёмную комнату. Казалось, что не только трогать, но и смотреть на него он не имеет право, но девушка протянула руку и привлекла Данилу к себе. Он стал медленно погружаться в исходившую от неё тёплую негу.

Алые губы Ирины приоткрылись, обнажив ровную перламутровую шеренгу зубов, из-за которой выскочил маленький влажный язычок, словно искавший неведомой встречи, и наконец, обретя её, чутко и требовательно, слегка касаясь, пробежал по его высохшим губам, призывая склониться к её рассыпавшимся в стороны грудям с плотными окружьями коричневых сосков. Пылающее лицо юноши погрузилось в прохладную, вспотевшую от возбуждения ложбину между высокими и трепетными склонами, и невидимый маленький кузнечик желания всё настойчивее застучал молоточком в его висках. Все мускулы атлетического тела Данилы напряглись. Какая-то удивительно мощная энергия стала копиться внутри него, собираясь в тугой узел, а потом, вспыхнув молниевым разрядом, обрушилась куда-то вниз, туда, где его ждало ещё более острое, непередаваемое по своей силе наслаждение.

– Ты мой, мой, не отдам тебя, – как-бы в полузабытьё шептали губы девушки.

Хвала пиитам, воспевающим восторги физической любви под защитительным покровом Афродиты.

На следующий день Данила проснулся очень поздно. На часах было уже 11.00, и в квартире было очень тихо. Предупредительная тётя Вера не стала дожидаться, когда её любимый племянник соизволит привести себя в порядок, и ушла по делам в свой институт, оставив ему на кухне лёгкий завтрак, прикрытый бумажной салфеткой. Данила открыл, а затем снова крепко зажмурил глаза, стараясь прогнать остатки сновидений. Потянулся всем своим сильным телом, с удовольствием ощущая в нём необычную лёгкость и, напружинившись, одним толчком выбросил себя из кровати. Хорошо было пройтись босиком по комнате, размахивая во все стороны руками. Хорошо было высунуться из открытого окна и ощутить закипающую круговерть родного двора. Хорошо было потянуться и подставить ладони солнцу. Всё было хорошо. Хорошо быть очень молодым. Только немного потрескивала и шумела голова, да отчего-то саднило в носоглотке.

– Вчера было здорово, весело, необыкновенно, – думал Данила, – а Ирина, прелесть. Только, как и почему это случилось? Ведь вместе проучились четыре года на одном курсе, на одном потоке, но я редко видел её или не обращал внимания. Какая удивительная и замечательная девушка. Хочу позвонить ей, спросить. О чём? Не знаю. Ну, о чём-то. Главное услышать её голос.