Вся палитра нежности - Светлана Демидова Страница 11

– Ты же всем даешь! – противным липким голосом шептал ей на ухо Федька Потапкин, гроза и ужас Галочкиной улицы, а его вечный подпевала и оруженосец Гога Гусь при этом отвратительно ржал и делал непристойные жесты.

Каждый раз Галочке везло: в подворотне появлялся кто-нибудь из взрослых, и мерзавцев как ветром сдувало. Сначала девушка даже не очень понимала, что им надо и что такое она всем дает. Потом ее вдруг осенило: она поняла, что Колька Якушев кому-то рассказал, что произошло между ними. Наверняка какому-нибудь близкому другу, а тот проговорился. Нельзя даже представить, чтобы Якушев обсуждал детали их свидания с Гогой и Потапкиным.

Потом она научилась остерегаться и оглядываться. Если где-нибудь поблизости маячили Федька с Гусем, она обязательно поджидала кого-нибудь из взрослых и входила в подворотню или подъезд собственного дома только вместе с ними. Ей некому было пожаловаться, потому что никому нельзя рассказать то, что с ней произошло. Да и чего жаловаться, если действительно сама во всем виновата. Она вообще старалась думать о происшествии как можно меньше, но забыть не могла, потому что темная голова Якушева маячила перед ней на каждом уроке. А после школы он опять всюду гулял со Скобцевой. Галочка не ревновала. Ее любовь к нему вытекла вместе с той маленькой лужицей крови, осквернившей родительскую постель.

Люся выглядела довольной, уверенной в себе и проходила мимо Галочки, если, конечно, случалось, как мимо неодушевленного стенда с показателями успеваемости. Галя нисколько не обижалась, а только жалела ее. По всему видно, что Скобцева еще (как выражаются эти мерзкие выродки) – «не дала» Якушеву, потому такая и счастливая.

Галочка где-то даже была рада тому, что с ней случилось. Ведь если бы не случилось, она еще долго находилась бы в романтическом заблуждении насчет отношений между мужчиной и женщиной. Конечно, она кое-что кое-где видела, например, рисунки на стенах подъездов, кое-что, написанное почти эзоповым языком, читала в учебнике по анатомии человека, некоторые сведения были почерпнуты из девчоночьих разговоров в бане и физкультурной раздевалке, но целиком процесса Галя не представляла до самого того момента, пока не пришлось в нем участвовать самой. Процесс оказался отвратительным до безобразия. Но мерзким было не только это. Особо мерзким казалось то, что после случившегося Якушев потерял к ней всяческий интерес. Ей, Галочке, конечно, его интерес теперь и даром не нужен, но как же получается у других? Вот если взять, к примеру, родителей. У них же было все то же самое, но отец почему-то остался с мамой и даже женился на ней.

Лучше бы Галя не думала о родителях в этом контексте, потому что ей тут же представился отец в том самом варианте, в каком перед ней красовался Якушев. Она сразу постаралась представить отца в виде классически обнаженной беломраморной статуи, что было все же приятней, но почему-то никак не получалось. Дома она старалась вообще не смотреть отцу в глаза, но он не замечал этого. Он вообще был озабочен только тем, как прокормиться и где взять денег на новый велосипед, поскольку старый, на котором обычно ездил на рыбалку и за грибами, уже совсем никуда не годился.

Близких подруг Галочка как-то не сумела завести за годы учебы. Так только… приятельствовала с некоторыми девчонками, но никогда ничем личным с ними не делилась. Они с ней тоже. Галя с детского сада всегда была выше и тощее всех, что никому не нравилось. Таким образом, она давно привыкла быть одна, но нести нынешнее свое несчастье в одиночку ей все же было неимоверно трудно.

Еще Галя сильно боялась Вербицкого. Если уж Якушев пустил о ней слух как о доступной особе, то не оставляет никаких сомнений то, что хочет получить от нее Сашка. С поцелуями уже лез, надо продолжить… Шиш тебе, Сашка! Она, Галочка, уже тертый калач! Ее больше на мякине не проведешь!

Выпускные экзамены Галина Харина сдала хорошо, что, в общем-то, было неудивительно. Она всегда стабильно училась на «четыре» и «пять». Четверок было больше, но она никогда не рвалась что-то пересдать или переписать, чтобы вытянуть аттестат получше. Просто училась, и все.

Галя долго раздумывала над тем, стоит ли ей пойти на выпускной вечер или не стоит. С одной стороны, делать ей там нечего, кроме как подпирать стенку, потому что танцевать ее все равно никто не пригласит. Собственно, ей и не надо, чтобы приглашали. Кто они такие – приглашатели? Все сплошь Кольки Якушевы! С другой стороны, хочется в последний раз побыть с любимыми учителями, да и от самой школы она ничего плохого не видела. В общем, несколько раз прикинув так и эдак, Галочка решила на последний школьный вечер пойти.

С выпускным платьем, конечно, была проблема. Отец сказал им с матерью: как хотите – или платье, или велосипед. Если платье, так его потом только выбросить, потому как белое, а куда в таком пойдешь. А если велосипед, то это сплошная экономия: во-первых, это рыба, во-вторых, грибы, в-третьих – ягоды, а в-четвертых – и сама Галька вполне может на нем кататься, когда захочет, в свободное от грибов-ягод время.

Галочка подумала-подумала и выбрала велосипед с грибами. Куда она, в самом деле, пойдет потом в белом платье! Не под венец же! Мать выделила ей свою прозрачную капроновую кофточку с пуговками-глазками наоборот. Наоборот, потому что серединки у них были светло-прозрачными, а ободки – черными. Мать предлагала эти пуговки спороть и нашить чисто-белые, но Галочка подумала – к чему? Она так только, посидит немного на торжественной части, аттестат получит, с учителями поговорит да и домой пойдет. Юбка светлая у матери тоже была, пришлось только в боках немножко забрать.

А вот прическу Галочке соседка Валька, парикмахерша, сделала хоть куда: халой называлась. Коса, в общем, такая, особо плетенная, начесанная, прихваченная взрослыми шпильками. Покрутившись у зеркала, девушка, пожалуй, даже себе понравилась бы, если бы не то, что она о собственной персоне знала. Ей, Гале Хариной, не в белом ходить, а в пепельном, цвета дорожной пыли, которую каждый прохожий попирает грязным сапогом.

Аттестат у Галочки оказался таким хорошим, что ей его выдали сразу после одной золотой медалистки и двух ребят, получивших серебряные медали. Директор школы Иван Митрофанович долго тряс Гале Хариной руку, а классная руководительница, русачка Людмила Константиновна, даже расцеловала в обе щеки. Растроганная девушка села на свое место, крутя в руках новенькие зеленоватые корочки с гербом Советского Союза, и думала о том, что вот… все и кончилось… как-то чересчур быстро… Казалось, что она и думала-то только о школе, которую как-то неожиданно закончила, но фамилию Скобцевой все же услышала и даже почему-то вздрогнула при этом.

Школьная красавица Люся Скобцева выдержала марку и пришла на выпускной вечер в сногсшибательном прозрачном платье на белом чехле. У Галочки блузочка тоже была прозрачной, но сразу показалась какой-то грязноватой на фоне льдисто-голубоватого наряда Скобцевой. Вырез платья Люси был умеренно глубоким, но ее пышная грудь и из этой умеренности очень прилично выпирала. Да и вся она, с красивой прической под названием «Тюльпан» и в туфельках на каблучках, казалась очень взрослой, самостоятельной и независимой.