Бегство от Франка - Хербьерг Вассму Страница 11

Такая интерпретация слабохарактерности Франка немного утешила меня, хотя я и знала, что это еще не вся правда. Тем не менее, я поняла, что мое разочарование всего лишь разочарование опытной женщины и его нельзя даже сравнить с тем, что чувствовали маленькие дочки Франка, оставшись на Пасху без отца.

Я часто ходила в кино одна. Изредка мы с Франком словно случайно встречались в зале кинотеатра, потому что он, купив предварительно два билета рядом, давал мне один из них. Но мы почти не разговаривали, просто смотрели фильм. Ведь кто-нибудь мог нас увидеть и сделать свои выводы. А то и хуже — рассказать об этом жене Франка.

Иногда мы с ним совершали прогулки в пустынных местах или там, где, по мнению Франка, его никто не знал. Нынешней зимой я на девятом трамвае доехала до кафе «Перспектива» и ждала Франка, спрятавшись за этот безобразный дом. Он ехал на машине. Почему-то я приехала туда первая. Склон, на котором стояло кафе, был скользкий, и я упала. И сказала себе, что такие приключения простительны подростку, но не взрослой женщине. Франк же просто съехал по этому склону на заднице, и я улыбнулась его ребячьему самомнению.

Я решила еще чаще ходить в кино. В кинотеатре «Гимле», в который я обычно ходила, лучше всего были не фильмы, а кресла и то, что там, в темноте, можно было пить вино, оставаясь невидимой для всех и наблюдая за чужой жизнью.

В виде протеста против своей выскобленной комнаты я сделала крюк и зашла в кафе «Берум» на Фрогнервейен. В глубине зала был свободный столик. Оттуда я могла наблюдать за стойкой и большей частью зала. Могла даже что-нибудь записать. Я иногда заходила туда. Вино тут было дешевле, чем в других местах, но я взяла только один бокал. На стенах висело много портретов в рамах, некоторые были похожи на семейные. Чьи это родственники, не знал никто. Но это никого не интересовало. Непристойными они не были. Непристойные фотографии показывают в туалетах. Главным образом, фотографии женщин.

Она оказалась проворней меня. Опустившись в кресло, она уже подозвала официанта. На этот раз я не удивилась. Я думала о ней, когда мыла свою квартиру. Что-то подсказывало мне, что она не очень утруждает себя уборкой дома. От ее присутствия мне стало легче.

— Вот так-то! — сказала она, когда нам подали вино.

— Что — так?

— Разве ты не знала, что из этого ничего не получится? Из вашей поездки в Нью-Йорк.

— Зачем ты об этом говоришь?

— Чтобы помочь тебе думать так, как положено умной женщине.

Она была настроена не столь враждебно, как первого февраля, но назвать ее тон дружелюбным тоже было трудно.

— Зачем ты об этом говоришь? — повторила я, мне было не по себе.

— Потому что ты, как ребенок, каждый раз позволяешь Франку обманывать себя.

— Ты знаешь Франка?

— Так же хорошо, как тебя. Но не тревожься, я на твоей стороне.

— Мне на моей стороне никто не нужен, — отрезала я.

— Прекрасно. Можно сказать по-другому. Мне нужно, чтобы ты была на моей стороне.

— Что ты имеешь в виду?

— Что в жизни есть много хорошего и кроме Франка. Он всего лишь вирус. Избавься от него и покончи с этим. Или используй его для чего-нибудь так, чтобы он об этом не знал.

— Для чего, например?

— Ты писательница. А Франк — находка для писателя!

Не успев подумать, к чему это может привести, я запротестовала, хотя сама много раз думала об этом. Положение стало неприятным, у меня не было привычки обсуждать с кем-либо свои литературные планы.

— Если в своей книге ты сделаешь его второстепенным персонажем, он утратит власть над твоей жизнью. И ты сможешь делать с ним буквально все, что захочешь.

Я промолчала и допила вино. Поскольку я ничего не ела, мои мысли обрели необычную легкость.

— Выпьешь еще бокальчик? — спросила она.

— Обычно я ограничиваюсь одним, — уклончиво ответила я.

— Начинаем второй раунд, — решительно заявила она.

Ее голос звучал почти заботливо. Она производила более приятное и не такое странное впечатление, как в нашу последнюю встречу. Мне понравилось, что она мгновенно нашла общий язык с официантом.

— Кто же ты все-таки на самом деле? — спросила я.

— Так ты до сих пор не узнала меня? Да я же Фрида! Из приютского подвала. Неужели ты не помнишь, как мы часами стояли там? Правда, мы порядком выросли с тех пор. И из нас тоже получились люди.

— Как это ни странно, — вяло заметила я.

— Нисколько! Знаешь, я придумала, как ты должна использовать Франка для своей книги. Конечно, в основу лягут твои мечты. Так тебе будет легче подчинить его своим планам. Но ты полностью проигнорируешь тот факт, что он верит, будто держит под контролем свою жизнь.

— Каким же это образом? — спросила я скорее с любопытством, чем недружелюбно.

— Если ты введешь Франка в свою книгу, он уже никогда не сможет покинуть ее. И ему придется жить на твоих условиях. Ты понимаешь?

— Приведи мне какой-нибудь пример, — с сомнением попросила я.

— Но тогда мне придется притвориться, будто я — это ты, — лукаво проговорила она и с удовлетворенным видом откинулась на спинку кресла.

— Согласна, — ответила я, не понимая, что меня ждет.

Она еще больше откинулась назад и прищелкнула языком.

— Мы жили в Нью-Йорке в отеле «Алгонкуин». Я много читала об этом отеле. Конечно, мне следовало быть благодарной, что Франк наконец захотел поехать вместе со мной, но я была такой одинокой в этом чужом окружении. Только в отеле я чувствовала себя дома. Однажды вечером я сидела в холле и ждала, когда Франк освободится от деловой встречи, как он это называл. Похожий на ковбоя мужчина, напоминавший в то же время индейца, бродил по холлу, он тоже кого-то ждал. От него исходило нетерпение, как часто бывает в холлах отелей. Нетерпение читалось не только в его глазах, но и во всей фигуре. Запачканная кожаная куртка с бахромой, такие же штаны. Ковбойские сапоги и белая шляпа. Он составлял разительный контраст двум весьма немолодым дамам, одной в слишком красном, другой в слишком голубом костюме, решившим пообедать перед шоу Нэнси Уилсон [5].

Я чувствовала себя частицей этого целого. Все мы либо ждали кого-то, либо куда-то собирались. Нами владело беспокойство: вот-вот что-то случится, кто-то придет, что-то изменится. Нас, так сказать, должно было изменить время. И это было неизбежно. Я была в Нью-Йорке и ждала Франка. Там, в глубоком кресле, в продолжении холла, переходившего в залу для завтраков с портретом Дороти Паркер [6]в шляпе и ее друзей, я сидела и ждала Франка.