За всю любовь - Ирэне Као Страница 11

Это не тот свет, который ослепляет, когда на небе ни облачка. Но в восемь вечера в городе еще светло, и мягкий, прозрачный воздух растворяется в радужных искрах.

Линда любуется цветами Лиссабона через большое витражное окно на кухне. Всякий раз, видя панораму города, она невольно думает, что это место поистине особенное. Воздух пронизан энергией стихий, исходящей от улиц и величественной реки; эта вибрация пронизывает и успокаивает.

Неприятные мысли, как по волшебству, улетучиваются, и остается только легкая грусть, щемящая сердце, которую здесь называют «saudade».

Этот город – не из тех, которые покоряют с первого взгляда яркими образами, как Рим или Париж; он обволакивает постепенно, но с самого начала не отпускает. За последние месяцы Лиссабон – новая любовь Линды, и она вряд ли его забудет.

Чего, к сожалению, не скажешь в отношении Томмазо: в последнее время он стал забывать о ней – при этом оставаясь вежливым. Не то чтобы Линда чувствовала себя покинутой, как это нередко случается в отношениях пар, и, может быть, обострился лишь один аспект их отношений. Но в постели дела и впрямь идут не очень хорошо, и она не может понять причину.

В последние дни – и это совершенно на нее не похоже – ее обуревают мрачные мысли и сомнения. Может, это всего лишь сложный период, некая усталость. И все же ей кажется, что дело совершенно не в этом.

У них были и другие ночи, подобные той, в «Кармик», в разных приватных клубах – и всегда по инициативе Томмазо. Вначале Линду это возбуждало, ей было интересно чувствовать себя главной. Все было таким новым и притягательным. Но когда новизна прошла, между ними будто что-то надломилось. Во всяком случае, у Линды возникло такое ощущение. Может, дело в том, что знакомые вещи стали повторяться, или в этих местах Томмазо кажется другим, непонятным Линде. И когда они там, это уже нельзя назвать занятием любовью, но в то же время это и не просто секс. Линда еще не поняла, но точно уверена: не так она представляла себе их отношения. Они стали совсем не такими, как она мечтала.

При воспоминании о прошлой ночи в «Change» у нее внутри все сжимается. Это странное выражение, которое она увидела в глазах Томмазо, это голодное желание. Эта дрожь, не имеющая ничего общего со страстью. И только она уловила электрический разряд, пробивший его, когда в полумраке появились мужчина и женщина.

– Они, – прошептал Томмазо и потом больше не проронил ни слова.

Эта пара и Томмазо узнали друг друга, и между ними на расстоянии будто возникло негласное соглашение.

Он чертовски похож на Джеймса Дина, затерявшегося во времени. Она – брюнетка с длинными прямыми волосами, благоухающими восточными маслами, с манерами принцессы и взглядом цыганки, из тех, что даже лохмотья носят так, будто бы это платье от Армани. Полупрозрачные индийские одежды из черного шелка, расшитые бусинами по линии декольте, под которым виднелась маленькая, как у девочки, грудь.

В момент обмена взглядами Линда заметила едва сдерживаемую эрекцию Томмазо, – должно быть, ему было больно оттого, насколько твердым стал его член, головка налилась фиолетовым цветом. Было странно видеть его таким возбужденным, почти утратившим контроль над собой. Он казался Линде одновременно знакомым и далеким. Они стали похожи на рельсы, проложенные в одном направлении, которым не суждено встретиться.

– Я с тобой, – как всегда, ответила Линда.

Ей хотелось сказать «только с тобой», но ее что-то остановило. Внезапно они потеряли друг друга из виду, каждый пошел дорогой своих желаний. Автономно и даже в какой-то степени автоматически. Томмазо жарко погрузился в принцессу Востока; Линда в объятиях «Джеймся Дина» была готова раствориться в оргазме без страсти.

Если вначале их первого лиссабонского лета такие игры Линда оправдывала тем, что они нужны для разжигания страсти, то сейчас она ощущает легкую тошноту. У нее вызывает улыбку мысль о том, что эти абсурдные игры кажутся однообразными и монотонными, так оно и есть: уж во всяком случае, они их не сблизили. Скорее, наоборот.

И хотя Линда и не хочет себе в этом признаваться, она чувствует, что Томмазо еще больше отдалился. Воспоминание о первых месяцах, когда они по-настоящему сблизились и с упоением занимались сексом, поблекли и потеряли ясные очертания, пожелтели, как страницы старой книги, в которой буквы утратили четкость, что делало чтение легким и приятным. Вот почему сегодня вечером она решила взять, наконец, ситуацию под контроль и попробовать все изменить.

– Все, что нам нужно, – это немного времени побыть наедине, – призналась она Исабель.

Та, догадавшись обо всем еще прежде, чем Линда заговорила, посоветовала ей приготовить особый ужин с афродизиаками.

И вот синьорина Оттавиани делает все сама, без помощи домработницы, прикладывая все старания, как и всегда, когда делает что-то важное.

– Сегодня вечером ты мой, Томмазо Белли. Ты еще не знаешь, с кем имеешь дело, – говорит вслух Линда, отправляя в холодильник шоколадный мусс, последнее свое творение.

Интересно, как он отреагирует? Может, не устоит и захочет сразу же отправиться в спальню, и наконец, спустя столько дней, они займутся любовью! Линду обуревает желание – неуемное желание – позволить ему овладевать ею во всех позах до самого утра в их постели, аромат которой вселяет в нее спокойствие.

Линда надела сексуальное кружевное белье, которое ему очень нравится; и хотя в этом корсете совершенно невозможно дышать, страдания того стоят, учитывая то, что будет потом.

Она зажгла мини-свечки с ароматом ванили, расставив их полукругом вокруг кровати. Приглушенный свет, бархатная атмосфера, только они с Томмазо вдвоем; как долго она ждала этого момента!

Осталось несколько последних штрихов – и все готово. Линда кладет на сервировочную тарелку тунца с черникой, тимьяном и паприкой и ставит на плиту воду для пасты.

Она нашла потрясающий рецепт в одном блоге: «косички» в лимонном соусе с анчоусами, медом, базиликом и боттаргой. Все ингредиенты у нее уже были, нужно только смешать их в правильной пропорции. Даже такая неумеха, как она, сделала бы это блюдо – хотя последнее слово, конечно, за Томмазо.

Она уже собирается идти в спальню, чтобы поправить макияж, как вдруг вспоминает, что забыла положить в холодильник шампанское! Скорее бежит в погребок и достает бутылку «Дом Периньон Уайт Голд Жеробоам» 1995 года.

Однажды Томмазо обмолвился, сколько оно стоит и что он хотел бы открыть его по особенному случаю. Что ж, этот ужин, организованный Линдой, чтобы вновь обрести друг друга, вполне подходит. Когда она уже поднимается с шампанским на внутреннем лифте, прикосновение к горлышку бутылки беспощадно воскрешает в ней тот невероятный вечер в «Кармике».

Темная комната. Они остались вдвоем. Никого больше. Томмазо поднимает с пола пустую бутылку из-под шампанского и проводит ею по телу Линды. Она раздвигает ноги, он начинает гладить ее, затем медленно погружает бутылку внутрь, все глубже. Линда вся раскрывается, становится влажной, раздвигается, «да, Линда, вот так». Томмазо возбуждается, а ей хочется одновременно плакать и смеяться, она ловит его безумный взгляд, этот зловещий свет в его глазах, который она научилась чувствовать телом. «Теперь повернись», она повинуется, кончик бутылки меж ее ягодиц, она напрягается, «ну же, детка, последний глоток», она ничего не понимает, у нее кружится голова, все вокруг вращается, стены, шторы, «расслабься, сделай это ради меня», она смеется до слез, Томмазо смеется вместе с ней, «еще, детка, еще», и он кончает ей на спину.