1001 ночь без секса - Сюзанна Шлозбер Страница 11

Я не только заново собрала свой Кабинет, но на этот раз даже призвала на помощь еще кое-кого из друзей. Помощь, однако, была невелика.

– Боулдер – это то, что надо! – заявила одна подруга.

– Боулдер – это черт знает что! – возразила другая.

Одна подруга всецело за Портленд, где когда-то училась, – потом, правда, призналась, что как-то перележала в солярии – до того ей хотелось избавиться от депрессии, которую нагнали на нее дожди, длившиеся шестьдесят семь дней подряд. Подруга из Нью-Йорка просмотрела мой список – сухой климат, холмы, Запад, небольшой город – и предложила… миллионный Индианаполис.

Мой план состоял в том, чтобы сократить «список претендентов» до пяти, а потом совершить поездку. Я поживу в каждом городе дней пять, причем буду делать все то же самое, что местные жители, – загляну в книжные магазины, оценю кофе-латте, побываю в гимнастических залах.

И все же моему плану чего-то недоставало. Раз уж эта поездка должна стать судьбоносной, этому нужно какое-то официальное подтверждение. Я пришла к выводу, что моему предприятию необходимо официальное название. Одна подруга предложила назвать намечающуюся поездку «Шлосберг-тур», что было слишком банально. Другая придумала название «Шлос атакует», но это смахивало на спортивный репортаж. В конце концов, я приняла вариант моей подруги Лиз: «Обана-Сюза!» Я предполагала напечатать это на всех своих футболках, но заинтересованных спонсоров не нашлось.

Когда поиски были завершены и детали поездки разработаны в мельчайших подробностях, осталось сделать последнее: порвать с Алеком.

Решать, когда должен состояться разрыв с человеком, с которым прожила несколько лет, так же неприятно, как записываться на прием к гинекологу для того, чтобы у тебя в очередной раз взяли тест-мазок на диагностирование рака шейки матки: всегда хочется отложить это. Вы рады любому поводу оттянуть разрыв, в ход идут доводы типа «Скоро ведь Новый год» или «У него только что был день рождения». А если уж календарь не предоставляет вам такой возможности, вы прибегаете к рассуждениям вроде «Я не могу сделать это сегодня, мне ведь еще нужно расположить в альбоме фотографии, привезенные нами из Микронезии; если я отложу это на потом, то после того, как мы с ним расстанемся, мне и смотреть на них не захочется, и они так и будут валяться».

Но, в конце концов, вы берете себя в руки и делаете решительный шаг; так и я, наконец, выбрала время, которое сочла подходящим: возвращение с нашего четвертого ежегодного «Тура смерти».

«Туром смерти» называлась однодневная поездка вокруг озера Тахо в Неваде. Ее устраивали раз в году. Предстояло преодолеть на велосипеде 130 миль по пяти горным перевалам, из них 16 000 футов приходилось на крутой подъем. Люди несведущие подумают, что для этого лучше подойдет автомобиль, но для нас с Алеком и еще трех тысяч человек, готовых выложить пятьдесят баксов за день страданий, «Тур смерти» представлялся недурным развлечением: завтрак в 4 утра, в 5. 15 – старт, а затем около полусуток езды на велосипеде. Все зависело оттого, сколько вы тренировались, быстро ли перекусите, идет ли дождь или град, дует ли порывистый ветер, стоит ли изнурительная жара. А вечером мы с Алеком ели рагу из барашка в баскском ресторанчике и говорили о том, как чудесно провели сегодняшний день.

Моя подруга Кейт, всегда пытавшаяся защитить меня от меня самой, считала, что даже один раз совершить «Тур смерти» – никуда не годное занятие, повторять его – безумие, а уж пускаться на такие мучения за день до разрыва с Алеком – и вовсе ни в какие ворота не лезет. «Тебе что, проблем не хватает? Хочешь загнать себя до смерти? – удивилась она. – Ну на кой оно тебе сейчас нужно?»

В ее словах была своя правда, но мне казалось, что время выбрано верно. Отсчет нашей с Алеком совместной жизни можно было вести именно от «Тура смерти» – та поездка состоялась через два месяца после того, как мы с ним познакомились. Если мы завершим наши отношения тем же путешествием, они обретут форму рондо. «К тому же, – сказала я Кейт, – я ведь уже сделала взнос, а к концу тура они всегда подают шикарное мороженое».

Когда время «Тура смерти» настало и мы стартовали, я была раздражена и подавлена. Я знала, что, если не случится чудо, эта поездка – последняя, которую мы совершаем вместе. Чтобы совсем не расклеиться, я изо всех сил жала на педали. У Алека лило из носа, и он целый день высмаркивал на обочину зеленые сопли. Однако, закончив поездку, он выглядел таким бодрым, будто четверть часа побегал трусцой. Я была совершенно здорова, но, как обычно, выглядела так, будто провела полсуток на велосипеде.

После тягостной ночи (для секса мы оба слишком устали, и это было весьма кстати, поскольку одна мысль о том, чтоб «помянуть старые добрые времена», заставляла меня терзаться угрызениями совести) я проснулась с твердым намерением осуществить свой план. Как только мы сели в джип Алека и покинули озеро Тахо, сердце мое учащенно заколотилось. Я убавила громкость радиоприемника, передававшего музыку кантри, и с наигранной бодростью сказала:

– Что ж, пожалуй, мне пора. По всему видно, – пояснила я, – что жениться мы не собираемся, а поскольку мне это необходимо, выбора у меня не остается. Через пару недель, – добавила я, – я собираюсь поехать на Запад и найти там себе новый дом.

Признаюсь, вопреки всему я все же таила надежду, что Алек воскликнет: «Подожди! Куда ты! Ты – лучшая из всех, кого я встречал! Давай поедем вместе в Узбекистан!»……

Но он покачал головой и, не выразив ни удивления, ни сожаления, ответил:

– Такого, как я, ты больше никогда не найдешь.

«Господи, – подумала я, – да я лучше тебя найду!» – хотя в тот момент совсем не была уверена в этом.

Алек не спрашивал меня о том, давно ли я решила, что нам надо разойтись, ни о том, куда я поеду, ни о том, каково мне сейчас. Он вел себя так, будто я сообщила: «Что ж, думаю, мне пора… на прием к стоматологу». Мы поговорили о том, как у нас болят мышцы, о его насморке и о том, уйдет ли его начальник на пенсию раньше времени. Равнодушие Алека убедило меня, что я приняла правильное решение. Но, несмотря на это, мне по-прежнему хотелось, чтобы он попросил меня остаться.

– Я позвоню тебе завтра, – сказал Алек, высаживая меня из машины.

Но не позвонил. После этого мы виделись с ним лишь однажды, в спортзале. Я сидела на велотренажере и читала «Возмутительное беззаконие: Пять причин, почему О. Джей Симпсону удалось, остаться безнаказанным» – и тут увидела, что Алек направляется ко мне. «Я не девчонка, – твердила я мысленно, изо всех сил давя на педали. Мы расстались как цивилизованные люди и сейчас просто поздороваемся».

– Привет, – сказал Алек, и я тут же разразилась слезами.

Он никогда не знал, как на это реагировать.

– Да ладно, я ведь ничего не обещал. – Пожав плечами, Алек отошел.

Я захлопнула книгу, соскочила с тренажера и бросилась вон из зала.

За ночь перед тем, как покинуть город, я оставила Алеку сообщение. Наверное, все еще надеялась на какую-то видимость примирения или хотя бы на что-то вроде «Никто не займет твоего места в моем сердце» (в его исполнении это, возможно, прозвучало бы как «Что ж, рад был с тобой познакомиться»). Но он так и не позвонил. Зачем, все ведь и так было лучше некуда. Глупо, что я на это надеялась. Я слишком часто думала о том, что бы хотела от него услышать, хотя знала наверняка, что он произнесет на самом деле. Крах-таки наступил, но между приступами рыданий, душивших меня, я все же сосредоточилась на выполнении своих планов, которые окрестила «Обана-Сюза!».