Танец для двоих - Виктория Клейтон Страница 11

Я поняла свою ошибку. Мне в который раз указали на мое невежество.

В отличие от мистера Фогга мисс Барлэм приняла от Тиффани вышитую подушку с благодарностью, хоть красный вельвет, украшенный золотом, выглядел довольно нелепо на фоне ее изысканно меблированной комнаты.

Мисс Барлэм было за тридцать. Она была небольшого роста, стройная, с мягкими рыжими волосами и бледными веснушками на руках. У нее было спокойное невыразительное лицо. Его можно было сразу забыть, если бы не глаза. Они были большие, добрые и излучали мягкий свет. Когда мисс Барлэм говорила о чем-то особенно приятном, ее глаза горели. Никто бы не мог догадаться о ее предпочтениях. Она одинаково ровно и приветливо обращалась со всеми. Даже вечно пьяный бродяга, который валялся возле автобусной остановки, не мог на нее пожаловаться. Я полагала, что нравлюсь ей. Обнаружив мою любовь к сладостям, мисс Барлэм время от времени стала покупать печенье и приглашать меня на чай.

У нее было два костюма и несколько блузок. Будучи ревностной католичкой, мисс Барлэм ходила по воскресеньям в церковь. Каждый раз она надевала черную шляпу с густой вуалью. Когда-то ее шляпка выглядела шикарно, но сейчас казалась несколько старомодной. Глаза под вуалью напоминали мне глаза загнанного животного.

Первый раз, когда я зашла к мисс Барлэм на чай, она вела себя несколько скованно и суетилась, пытаясь усадить меня на самое удобное место. Она просила прощения после каждого произнесенного слова. Свет в ее комнате был слишком ярким, стул слишком твердым, а рассказ слишком скучным. Она говорила, что никуда не выходит и вся ее жизнь протекает на работе и дома. Застенчивость мешала ей чувствовать себя комфортно в обществе других людей, но после того, как я рассказала о своей работе в ОЗПА, о жизни до переезда на Толгейт-сквер, наши отношения приобрели доверительный характер. Мисс Барлэм, в свою очередь, поведала мне о своем детстве.

— Мне было шесть лет, когда меня привезли в Англию. У отца была плантация чая в Индии. После свадьбы отец увез маму к себе. Бабушка со стороны матери не одобряла их брака. Она говорила, что добром это не кончится. Бабушка оказалась права. Родители погибли в авиакатастрофе возле Раджпура. Мне было восемь лет. Я никогда не забуду бабушкино лицо, когда она пришла сообщить эту печальную новость. Она стояла в кабинете директора школы, в ее глазах был триумф. Мои одноклассницы, всегда сторонившиеся меня, после смерти родителей стали относиться ко мне еще прохладней. Я превратилась в изгоя.

— Мне больно слышать, что в школе ты была такой одинокой. Как ты выдержала все это? — спросила я.

— Я полагаю, меня спасли книги. Я старалась читать каждую свободную минуту. Это немного помогало. Вытерпеть поездки к бабушке на каникулы оказалось гораздо сложнее. В школе было достаточно еды, и самое главное — я была предоставлена самой себе. У бабушки все было иначе. Бабушка жила одна. К ней приходила женщина по имени миссис Тагвелл, помогала убираться. Я любила ходить в гости к миссис Тагвелл. В ее доме всегда было тепло. Бабушка отключала отопление в марте, и до ноября дом не отапливался. Бабушка считала пагубным потакание собственным прихотям, поэтому мы питались самой отвратительной пищей. Я до сих пор не могу смотреть без содрогания на холодный говяжий язык с гарниром из маринованной свеклы. Я не хочу ввести тебя в заблуждение. Бабушка была хорошей женщиной. Она не была грубой или жестокой. Она была стойкой католичкой, искренне верившей в то, что поступает по совести. Каждый вечер перед сном мы молились. Она просила Бога дать ей силы и мужество нести свою ношу. «Господи, — молила она, — не дай мне споткнуться и упасть». Под ношей она понимала ответственность, связанную с моим воспитанием. — Мисс Барлэм засмеялась. — Не правда ли, смешно, когда взрослый человек ведет себя, как ребенок? Сейчас я понимаю, что бабушка старалась делать все для моего блага. По крайней мере ей так казалось. Но тогда, в детстве, я считала себя никому не нужной, а свое существование — досадной ошибкой.

— Как я тебе сочувствую! — воскликнула я. — Моя тетя всегда была нежной и ласковой. Она часто говорила, что любит меня больше всех на свете. Тем не менее иногда я чувствовала себя помехой. Мы стали понимать друг друга лучше, когда я повзрослела.

— Ты права. Когда я подросла, бабушка перестала придираться ко мне. Я научилась готовить, и мы могли сэкономить на кухарке. После бабушкиной смерти я вдруг увидела, каким жалким было ее существование. На похоронах присутствовали только ее солиситор, миссис Тагвелл и садовник. Пришла проститься также строгая леди из Гильдии женщин-католиков, но она ясно дала понять, что явилась лишь исполнить служебный долг. Я была поражена, насколько буднично прошла церемония. Я вдруг почувствовала себя виноватой в том, что так и не смогла полюбить несчастную старую женщину. У бабушки не было друзей и родственников, кроме меня. Ее единственная племянница находится в закрытой лечебнице в Девоне. Бедняжка не совсем нормальна. Она пишет мне длинные письма от имени Марии, королевы Шотландии.

— Дорогая, это так печально! Что произошло дальше, после бабушкиной смерти?

— Самым тяжелым испытанием было примириться с пустотой собственной жизни. Мне было двадцать два года. Все, что я имела тогда, — маленький уродливый дом, который я ненавидела, триста фунтов, которые бабушка оставила мне в завещании (остальные деньги пошли на строительство дома для престарелых священников), и двух школьных подруг. Одна из них вышла замуж и переехала в Шотландию, другая нашла работу в Нью-Йорке. Таким образом, связь с ними прервалась. Но я была молода и полна надежд. Я ответила на объявление в «Таймс» и через полгода получила работу. Мне пришлось продать дом и переехать в Лондон. Я сняла комнату в пансионате в районе Мансвелл Хилл. Комната была тесной и грязной, но это было мое собственное жилье. Я была счастлива, что навсегда порвала с прошлым.

Я представила, каково было мисс Барлэм. Сила ее духа восхищала меня. Сама мысль об одиночестве пугала меня и наполняла тоской. В моей жизни все было по-другому. В окружении моей тети все были друзьями по определению. Они входили в этот круг по праву рождения или потому, что были интересны и талантливы. Я была в ужасе, обнаружив, каким одиноким может быть человек, лишенный друзей и родных. Я рассказала обо всем Тиффани. Она согласилась: мы не имеем права жаловаться на судьбу.

Мисс Барлэм работала в журнале «Компаньон для леди». Она делала иллюстрации. Лучшие времена журнала были далеко позади. Его тираж был смехотворным. В основном журнал держался на плаву за счет немолодых женщин, живущих за границей, — они продолжали его выписывать. Для них он был частью молодости, воспоминанием о могучей когда-то Британской империи, последним лучом закатившегося солнца. Мисс Барлэм специализировалась на изображении растений. Стены ее комнаты были увешаны листами бумаги с набросками. На мой неопытный взгляд, рисунки были прекрасны. Мисс Барлэм была фанатично чистоплотна и привередлива во всем. Китайский чай в ее комнате мы всегда пили из дорогих чашек, печенье ели маленькими серебряными вилочками, а на коленях у нас лежали аккуратно вышитые салфетки. Только одно нарушало гармонию и вносило хаос в ее жизнь — любовь к Дэниелу Фоггу.