Рожденная заново - Елена Рахманова Страница 11

Топить печь она никогда не пробовала и, как это делается, видела только в детстве, когда родители снимали на лето дом в деревне. В памяти всплыло, что, прежде чем разжигать дрова, надо отодвинуть какую-то задвижку. И не дай бог задвинуть ее, пока угли не прогорят синим пламенем, – угореть можно до смерти.

С опаской покосившись на серо-белое облупленное сооружение в центре комнаты, Александра решила освоение печи оставить на завтра. А сегодня ограничиться молоком с галетами. Вообще-то она предполагала жить здесь, питаясь самой простой пищей и тем, что родит земля, чтобы стать ближе к истокам бытия. Но сейчас требовалось просто утолить голод, не подводя под это никакой философской подосновы.

Размочив галету в молоке, Александра предложила ее собаке, но та никак не отреагировала на еду. Раздумывая, как бы исхитриться и всунуть галету ей в пасть, она не заметила, как кусочек размякшего печенья отвалился и упал на собачью лапу.

Той почему-то это не понравилось. И собака, с неимоверным трудом приподняв голову, слизнула то, что у нее вызвало раздражение. И опять получилось, как с водой, – она проглотила этот крохотный кусочек пищи.

Наблюдая за этим, Александра затаила дыхание. Победа, еще одна микроскопическая победа в битве за жизнь! Затем положила следующий кусочек размоченной галеты на ту же лапу, очень боясь, что собака разгадает ее маневр. К счастью, пронесло.

Скормив так три галеты, Александра решила, что на сегодня хватит, и поужинала тем же, что прежде предложила псу. Теперь следовало подумать о ночлеге.

Ржавая кровать вызывала ужас одним своим видом, к тому же, кажется, начинала скрипеть уже при взгляде на нее. А вот матрас из мешковины выглядел более-менее сносно. Схватив его в охапку, чтобы перетащить на пол, Александра почувствовала, что он набит свежим сеном. Она вдохнула поглубже, и в памяти всплыли счастливые моменты детства, когда хозяйка дачи разрешала ей взрослыми граблями ворошить скошенную траву.

Постельное белье у нее с собой было, не такое, к какому она уже успела привыкнуть, а самое обычное, из бумазеи, подмосковной фабрики. Постелив себе рядом с собакой, чтобы услышать, если той станет хуже, Александра переоделась в тренировочный костюм. Затем закрыла все окна и двери на всевозможные запоры и засовы и улеглась на шуршащее сено.

Домик со всех сторон обступила тьма. Только в верхней части окон над неровным краем леса виднелись звезды. Очень хотелось выйти и полюбоваться на них. Но Александра ни за что не решилась бы. Ей было страшно, но, странное дело, присутствие полуживой собаки придавало смелости.

«Что я буду делать, если ночью она умрет? – испуганно подумала молодая женщина. – Нет, не буду спать, чтобы в случае чего прийти несчастному животному на помощь».

Это была последняя мысль Александры, затем она крепко уснула…

Она проснулась не только потому, что выспалась, но и потому, что откуда-то снаружи доносился ласкающий слух ритмично повторяющийся не то шорох, не то шепот.

«Да это же морской прибой», – вспомнила Тина и резко распахнула глаза. Затем, порывисто вскочив, бросилась на лоджию. Было раннее утро, и на всем – на воде, на песке, даже на листьях растений – лежал необыкновенный золотисто-розовый отсвет восходящего солнца. «Подозревала ли Александра, что делает мне поистине царский подарок, отправляя сюда? – подумала девушка, любуясь представшей взору картиной. – И как мне выразить ей свою благодарность?»

Она уже не чувствовала себя одиноко и неуютно в чужой стране. В номере и в ресторане Тина уже освоилась, более того – за прошедший вечер обзавелась знакомыми.

Накануне, спускаясь к ужину, она услышала в холле речь, по звучанию ей более близкую, нежели французская. Оглянувшись, она увидела возвращающееся с пляжа семейство. Возглавлял группку высокий светловолосый мужчина худощавого телосложения, оживленно переговаривающийся по-английски с парнем лет семнадцати – стройным кареглазым мулатом. Как чуть позже выяснила Тина, глава семейства был по национальности голландцем и звался Паулом, а его темнокожий сын от первого брака – Майком.

Однако не их беседа заинтересовала Тину. За мужчинами шла невысокая миловидная женщина с кудрявыми русыми волосами, собранными на макушке в задорный короткий хвостик. За руку она держала девочку лет восьми, уже с двумя задорными хвостиками. Вот они-то и разговаривали между собой – Тина это довольно легко поняла – по-словацки. Ухо девушки сразу же определило близкие по звучанию к русским слова.

Обрадовавшись, будто встретила хороших знакомых, Тина повернулась к вошедшим и оживленно начала:

– Здравствуйте, а вы, наверное… – и замолчала, смутившись. А что, если за границей не принято так запросто обращаться к незнакомым людям?

Но все оказалось намного проще, чем она ожидала. Мама девочки тоже была не прочь обзавестись здесь приятельницей, поскольку они приехали лишь накануне, и тут же поддержала беседу. А в ресторане глава семейства ван Эйкен – разумеется, с согласия остальных членов – предложил Тине сесть за их столик. Как чуть позже выяснилось, не без корыстных побуждений.

Паул преподавал голландский язык в Братиславском университете, где и познакомился со своей второй женой Яной, работающей ассистенткой на кафедре английского языка. Прекрасно владеющий и родным, и английским языками, он тут же загорелся желанием освоить еще и словацкий, причем с помощью симпатичной коллеги. Дело пошло успешно, а Паул, от природы способный к языкам, оказался еще и весьма любвеобильным. В результате приблизительно через полгода Яна обзавелась мужем-голландцем, а еще через год они оба – дочерью Аленкой, унаследовавшей от мамы кудрявые волосы и вздернутый носик, а от папы – прямые светлые брови и способность к языкам.

Так вот Паул решил не упускать возможности поднатореть еще и в русском языке. Разговор велся на всех доступных пятерым языках и доставлял им массу приятных минут…

Тина представила завтрак на террасе – наверняка круассаны, джем, настоящий французский кофе – и даже зажмурилась от предстоящего удовольствия. Впрочем, здесь ей все доставляло удовольствие. И прежде всего выбор туалетов и неспешность, с которой она этим занималась.

Приняв душ, Тина завернулась в полотенце и, открыв дверцы шкафа, провела рукой по вешалкам с платьями, блузками, юбками. Ей предстоял первый день в месте, где хочется верить в чудеса. Во всяком случае, так девушке казалось…

– Венчик, угомонись. Ну сколько можно?.. – сонно пробормотала Александра, ощутив, как кто-то почти невесомо коснулся ее руки. Иногда – по старой памяти – они с мужем проводили ночь вместе.

Но «Венчик» был нежно настойчив, и она резко открыла глаза, мгновенно все вспомнив. Не было ни мужа, ни спальни карельской березы с бронзовыми завитушками. Она лежала на набитом сеном матрасе возле облупившейся печи, а рядом на драном полушубке умирала собака…

Нет, уже не умирала! Правда, у нее вряд ли нашлись бы силы подняться на ноги, но взгляд был осмыслен, если такое слово применимо к животному. «Применимо, еще как применимо», – неожиданно для себя поняла Александра. В карих собачьих глазах сейчас светилось столько благодарности и признательности, не замутненной даже намеком на притворство или лесть, сколько она ни разу не видела во взгляде даже тех, кого считала близкими друзьями. А ведь существование некоторых из них благодаря ей круто изменилось к лучшему.