Невеста по контракту - Джулия Тиммон Страница 11

Барлоу хмурится.

— Разве я говорил тебе об этом?

Слегка краснею.

— Нет, но я случайно услышала сама. Тогда, на балконе… Ты слишком громко говорил.

Барлоу со смехом грозит мне пальцем.

— Подслушала?!

Живо качаю головой.

— Это не так называется.

Он обводит взглядом мои голые слегка загорелые руки и ноги в синих джинсах.

— Что ж, никто не усомнится в том, что я сказал правду.

Немного смущаюсь, не совсем понимая, что он имеет в виду.

— В каком смысле?

— В таком, что фигура у тебя точно как у танцовщицы, — ровным голосом и глядя вперед, произносит Барлоу.

Это что, комплимент? — задумываюсь я. Судя по тону, не похоже. Впрочем, какая разница? У нас отношения сугубо деловые, хоть и дело наше из ряда вон выходящее. Вздыхаю, стараясь не искать в высказывании Барлоу ничего личного и думать лишь о предстоящей «работе».

— Предупреждаю, если меня начнут расспрашивать, в каком театре я выступаю, тем более в каких участвую постановках, я погорю. Врать нелегко, особенно если ты дуб дубом в том, о чем надо сочинять небылицы.

Барлоу крутит в руках сверхсовременные наушники и сидит, откинувшись на спинку кресла. Оно мягкое и очень удобное, как и все остальное вокруг. Первым классом я лечу, по-моему, впервые в жизни.

— Мой тебе совет, лучше ничего не выдумывай, — спокойно говорит Барлоу. — Отвечай уклончиво и таким тоном, который говорит яснее слов: я не в настроении болтать.

— Тебе легко рассуждать! — восклицаю я. — Со стороны всегда кажется, что все просто. Каким таким образом можно ответить уклончиво, если, к примеру, меня конкретно спросят, как называется мюзикл, в котором я сейчас играю.

Барлоу сидит, не меняя положения, и так же умиротворенно смотрит вперед, на персональный монитор, где о чем-то спорят Пол Радд и Фамке Янссен.

— Скажи: у него такое название, что трудно выговорить. Хихикни и отвернись.

Всплескиваю руками.

— Прекрасно. И что обо мне подумают? А в первую очередь о тебе?

Барлоу поводит плечом.

— Вот это меня совершенно не волнует. Лишь бы маман раньше времени не отправилась на тот свет.

От того, насколько безмятежным голосом он произносит эти слова, мне делается смешно. Легонько пихаю его локтем в бок.

— По-моему, ты подходишь к делу не слишком серьезно. А я должна отработать обещанную сумму.

— Кстати! — спохватывается Барлоу. — Я совсем забыл. Если надо, я могу заплатить аванс. И, если ты уже купила, например, платье, скажи, сколько денег за него пришлось выложить.

— От аванса не откажусь, а со всем остальным разберемся потом, — говорю я, ловя себя на том, что говорить уклончиво отнюдь не столь сложно.

Учитывая тот факт, что времени на походы по магазинам у меня было всего ничего, я купила первое попавшееся платье и только дома заметила, что оно чересчур откровенное. Нет, спереди вид очень даже приличный: грудь закрыта почти полностью и длина вполне пристойная — дюйма на три ниже колена. Но сзади вырез во всю спину и две тоненькие перекрещивающиеся тесемки посередине. Под такое платьице не наденешь лифчика, поэтому даже закрытая голая грудь будет… гм… обращать на себя внимание. В общем, я решила, что, если в Лондоне выдастся свободный часок, я съезжу в «Хэрродс» и поищу что-нибудь посдержаннее. Хотя бы для того, чтобы свободнее себя чувствовать и не напугать родню Барлоу. Хотя, с другой стороны, какое мне до них дело?

— Да, и еще! — Легонько похлопываю «работодателя» по плечу. Он протягивает мне чек ровно на половину оговоренной в контракте суммы. Неплохо. — Спасибо, — бормочу я, радуясь, что можно расслабиться и не бояться подвоха. Как бы там ни сложилось в будущем, я отважилась ввязаться в эту аферу уже не зря. — Так вот, — говорю я, убирая чек. — Нам бы нужно хоть чуточку больше узнать друг друга.

Барлоу поводит бровью.

— В каком смысле?

— Ну, рассказать друг другу, например, какие наши любимые блюда или отмечаем ли мы дни рождения, — объясняю я. — Мало ли с чем придется столкнуться. Мне, конечно, все равно, но не очень хочется краснеть и спотыкаться на каждом слове перед незнакомыми людьми.

Барлоу покачивает головой с таким видом, будто я его смертельно утомила.

— Думаю, это ни к чему. Я же сказал: на вопросы лучше вообще не отвечать. — Он смотрит на меня, будто раздумывая, стоит ли говорить то, что крутится у него на языке. — Мы не отметили это в договоре, но еще одна причина, по которой я обратился к тебе, в том, что я тебя почти не знаю. Так для меня лучше: мне совершенно не нужны привязанности и сближения. Покажемся на бабушкином торжестве — чтоб его! — и заживем, как прежде: привет — пока.

Чувствую, как у меня каменеет лицо. По груди расплывается гадкое чувство: тебя не желают знать и отвергают. Второй раз за единственную неделю! Барлоу невозмутимо поднимает наушники, собираясь их надеть, но я не даю ему это сделать — вцепляюсь в руку.

— Послушай-ка, я и не собиралась с тобой сближаться! Если ты думаешь, что я тайно имею на тебя виды, то глубоко заблуждаешься! Ты совершенно не в моем вкусе. С таким, как ты, я в жизни не связывалась бы, а согласилась на это безумие только из жалости!

— Из жалости? — Лицо Барлоу искажается в изумлении и недовольстве.

— Да. Слишком уж несчастным ты выглядел, когда упрашивал меня съездить с тобой.

— Серьезно?

Он кривит губы, и я впервые за все время, что его знаю, хоть и минута самая что ни на есть неподходящая, обращаю на них особое внимание. Черт! Почему Они не отталкивающе тонкие или бескровные? Почему, если посмотришь прямо на них, они наводят на недопустимые мысли? Отворачиваюсь, задумываясь о том, поцелуи со сколькими женщинами познали эти губы, и почему-то неуютно ежусь.

— А мне казалось, что по моей физиономии ничего не заметно, — задумчиво произносит Барлоу. — Говоришь, я совсем не в твоем вкусе? И замечательно, — добавляет он, надевая наушники и устраиваясь поудобнее.

В приступе странного негодования я требовательно дергаю его за рукав. Не поворачивая головы и уже переключившись на картинки кино, он убирает от уха наушник.

— Если мы друг другу настолько неприятны, давай, пока не поздно, откажемся от этой дурацкой затеи! Не умрет твоя маман и не заставит силой жениться ни на старой деве, ни на разведенной! — выпаливаю я так громко, что парень азиатской наружности, сидящий по другую сторону прохода, поворачивает голову и смотрит на нас с удивлением и легким испугом.

Премило улыбаюсь ему, откидываюсь на спинку кресла так, чтобы меня было не видно из-за Барлоу, и добавляю громким шепотом:

— Лично я так не могу: прикидываться влюбленной в того, от кого меня тошнит!