Цветы подо льдом - Джин Росс Юинг Страница 11

Нежные пальцы убрали волосы с ее щеки. Мягкие, деликатные прикосновения рождали ощущение ласки.

– Тсс, – произнес мужской голос. – Не пугайтесь. Вы уснули, так же как и я. Черт подери, должен признаться, что именно по этой причине я чувствую себя несколько лучше – мы спали как два щенка, совершенно невинно и чисто. Позвольте я помогу вам сесть.

Экипаж подбросило, и Кэтриона почувствовала легкое головокружение. Первые несколько секунд она вообще не могла ничего понять. Доминик Уиндхэм по-прежнему сидел в углу, а она, придвинувшись к нему, уютно, как в гнездышке, устроила голову у него на плече. Он баюкал ее одной рукой, тогда как другой ритмично поглаживал по щеке.

Происходящее потрясло Кэтриону до глубины души. Тут же отстранившись от него, она вдруг заметила, что ее английская шляпка лежит на противоположном сиденье с вытянутыми вдоль тесемками, напоминающими скрученные чулки.

– Дьявольски неудобная штука. – Доминик уныло кивнул на головной убор. – Так противно колола мне подбородок. Надеюсь, вы не возражаете?

– Возражаю! – Она быстро подняла на него глаза. – Впредь я не намерена позволять никакой фамильярности.

– Не глупите – вы же сами использовали меня как подушку. Неосмотрительность – это приятная мелочь, а не грех. Платой можно пренебречь. Во всяком случае, я уже получил точно по счету.

Она встряхнула головой, и ее волосы на миг разлетелись в разные стороны.

– Видите, что вы сделали, – с укором сказала она, вытягивая пряди, зацепившиеся за пуговицы его пиджака.

Доминик оживился:

– У вас очаровательные волосы, прекрасные, как летний день. В них все краски ночи вперемешку с лунным светом. Они как крыло черной птицы. Представляете, каково распустить все это одной рукой?

– Матерь Божья! – Кэтриона поспешно собрала волосы в пучок. – Вы бесцеремонны.

Доминик ухмыльнулся.

– Но вам ведь было приятно, да? А в удовольствии нет греха.

– О, если бы! – Она вспомнила свое отражение в зеркале, взлохмаченную голову и пылающее лицо. – У плоти свои законы, и поэтому она часто подводит нас, например, после того, что вы только что сделали! Разве это не путь к греху? Вы – грабитель. Вы посягнули на мои права. Только я могу решать, расплетать мне волосы или нет, а вы лишили меня этой возможности.

Доминик с недоверием посмотрел на нее.

– А разве вы сами захотели бы?

– Нет, но что с того? Не думайте, что я ханжа. Мы, шотландцы, не так уж ценим целомудрие – свободно отдаться любимому мужчине не стало бы бесчестьем для меня. Но это будете не вы, сэр, иначе мне придется возненавидеть вас!

Доминик задумчиво посмотрел на свою спутницу, потом повернулся к окну и стал пристально оглядывать дорогу.

– Говорят, ничто не стоит так близко к любви, как ненависть. – Голос его теперь звучал более жестко. – Скоро я сниму с вас платье, и вы примете мои условия. Уговор дороже денег. А как вы думали? Что вы будете неприкосновенны? Нет, я буду вас трогать, моя дорогая. Некоторые части тела получают удовольствие от прикосновения. Сегодняшний день посвящен гордыне, а завтра мы исследуем алчность. До открытия процесса искушения еще уйма времени. Или вы хотите расторгнуть наше соглашение?

Узел волос на затылке сделался тяжелым и горячим. Искушение. В этом мужском теле все искушало.

– Я бы расторгла, но не могу. Ребенок.

Доминик закинул ноги на противоположное сиденье и прикрыл глаза.

– Расскажите мне о нем.

Она вздохнула с облегчением, радуясь передышке.

–Он ужасно сердится, если не может добиться своего, но зато, когда доволен, это само очарование. От его улыбки зеленая ягода на рябине становится красной. Спящий, он похож на крошечного темноволосого ангела.

– Темноволосый? Но волосы Генриетты были светлыми, как молоко со сливками. Значит, пошел в отца?

Что могло сделать красоту еще совершеннее? Вырез ноздрей и линия подбородка? Чувственный рот? Золотистое сияние падающих лучей? Чем ее так привлекал этот мужчина? Пьянящей смесью энергии и предельной раскованности?

– Его отец был темноволосым, – рассеянно ответила Кэтриона, – и голубоглазым.

Доминик приоткрыл один глаз и посмотрел на нее проницательным взглядом.

– Вы его знаете? – ехидно спросил он.

Как она могла проговориться! «Если вы откажетесь от малыша, его отец так и останется для всех неизвестным!» Не ее ли это слова? Запомнил ли он, что она вчера сказала? Разумеется, нет. Конечно, нет – ведь он был вдребезги пьян...

– Как я могу его знать? – быстро сказала она. – Но должен же он быть. Вне всякого сомнения.

Это был неожиданный удар, вызвавший в нем ярость и странное отчаяние. Его отец темноволосый и голубоглазый! Вон оно что. Она знала отца ребенка, Доминик нисколько в этом не сомневался: не зря интуиция подсказывала ему с самого начала, что эта северянка обманывает его. Ребенок не мог принадлежать Генриетте – невозможно вообразить, чтобы его жена изменилась так сильно. Она никогда не завела бы себе любовника, и это еще вернее подтверждало, что Кэтриона жестоко лгала.

Но если Эндрю не сын Генриетты, то чей? Ответ был совершенно очевиден. Вот почему она согласилась на эту оскорбительную поездку, приготовилась поцеловать незнакомого мужчину, даже лечь с ним в постель. Минуту назад она сказала, что мало дорожит своим целомудрием. Еще бы! Безусловно, она знала отца ребенка, потому что... Потому что Эндрю – сын Кэтрионы Синклер!

Ну что ж, он вызовет в ней желание и подарит ей одну ночь, которую она никогда не забудет. Он разобьет ее сердце, а затем оставит.

До сих пор его сдерживала какая-то незримая нить. По мере того как клубок распутывался, нить становилась все тоньше, однако он упорно пытался не дать ей оборваться. Теперь нить с треском лопнула. Какого беса блюсти себя дальше, если взамен ему предложена такая черная неблагодарность? Черт бы ее побрал с ее ложью! Она непременно заплатит за это своим шикарным телом!

Придя к этому умозаключению, Доминик умиротворенно вздохнул: столь очаровательная перспектива не могла доставить ему ничего иного, кроме радости.

Карета съехала с центральной дороги, и грохота стало заметно меньше. Теперь по обе стороны тянулся высокий придорожный кустарник, пропитывавший воздух сыростью и запахом зелени.

Доминик потянулся.

– Ну вот, – сказал он, – почти приехали. Кэтриона подвинулась к дверце и выглянула в окошко.

– Где мы?

Доминик улыбнулся:

– Там, где будем ночевать. В Рейлингкорте. – В ледяных синих глазах не видно было тревоги, только решимость.

– Там есть гостиница?

Проклятие! Желание сделалось нестерпимым до боли.

– Как сказать.