Милая мятежница - Констанс Холл Страница 11

— Отец, позволь представить тебе графа Блэкстоуна. Лорд Блэкстоун, это мой отец, сэр Уильям Мэндвил. И мои братья — Гарольд и Седрик.

Стоук кивнул молодым людям. Каждый из них был точной копией другого, их белокурые волосы в лунном свете отливали золотом. Согласно поверью, близнецы приносили несчастье, и их обычно топили при рождении. Интересно, как эти двое избегли столь печальной участи?

— Так, так, так… Стало быть, мы сподобились увидеть знаменитого Черного Дракона. — Сэр Уильям держался неестественно прямо. — Как же, наслышаны. Твою доблесть и прочие достоинства воспевают все менестрели Англии. Но, насколько я понимаю, летать ты все-таки не умеешь, не так ли?

— Не верь всему, что болтают обо мне.

Стоук вглядывался поверх головы сэра Уильяма в сводчатое пространство коридора, надеясь обнаружить хоть какие-то признаки беглянки.

— В любом случае рад приветствовать тебя в стенах замка Сент-Вейль.

Уильям хотел по-дружески хлопнуть рыцаря по плечу, но промахнулся.

— Ты уверен, что у тебя нет крыльев? Я бы дорого дал, чтобы посмотреть, как ты летаешь. Такому старому вояке, как я, очень пригодился бы летающий зять.

Старик запрокинул голову и от души расхохотался. Мощное раскатистое эхо вторило хозяину замка, веселясь вместе с ним.

И без того хмурое лицо Стоука помрачнело еще больше.

— Пойдем, милорд. Узнав, что ты приехал, моя жена придет в восторг. — Сэр Уильям привалился к Стоуку и зашептал: — Я не скажу ей, что у тебя нет крыльев, поскольку у нее имеются на твой счет кое-какие планы. К тому же она уверена, что все графы умеют летать, так что не будем расстраивать женщину… — Оттолкнувшись от рыцаря, сэр Уильям привалился к Эвелу. — А где моя Голубка? Я хочу, чтобы она вылетела из своего гнездышка и приветствовала Летающего Дракона. Голубка, лети к нам! — взревел он.

— Я приведу ее, отец, хочешь? — предложил Эвел.

Стоук де Брейси недоуменно оглядел Эвела и сэра Уильяма. Граф был наслышан о причудах барона Мэндвила, но не знал, что тот разводит голубей. Еще больше его поразило желание барона непременно показать гостю этих голубей.

Стоук дождался момента, когда близнецы повели отца в зал, и спросил у Эвела:

— Твой отец держит голубей?

— Вовсе нет.

— Почему же тогда он хотел, чтобы я взглянул на голубку?

— Дело в том, что у нас недавно умерла свинарка. Ее прозвали Голубкой. Это была большая потеря для отца. Кажется, он все еще не может поверить, что ее больше нет.

Эвел о чем-то задумался и замолчал. Стоуку оставалось слушать пьяное бормотание Уильяма Мэндвила.

Внезапно почувствовав на себе чей-то взгляд, Стоук оглянулся и стал осматривать постройки для слуг. В густой тени мелькнул силуэт женщины. Или ему это только показалось? Стоук не был уверен, что видел женщину. Луна в этот момент спряталась за облаками, и замковый двор накрыла ночная тьма.

Рыцарь нахмурился и вновь подумал о девушке-бродяжке. Ее образ неотступно преследовал его. С чего бы это? Хорошенькой ее не назовешь, да и костлява она невероятно — как больной мул. И грудь у девчонки такая крошечная, будто ее и нет вовсе. Ясное дело, такая грудь не может волновать мужчину. Зато язычок у беглянки острый как бритва. Этого у нее не отнимешь.

Рыцарь толкнул дверь и вошел в зал. По стенам в железных канделябрах горели факелы. Одну стену украшал гобелен, изображавший изобилие цветов и плодов, другую — тканый ковер с восточным орнаментом, привезенный предком сэра Уильяма из крестового похода. Стоук держался рядом с Эвелом, поскольку мысль о том, что молодой человек приведет его к беглянке, превратилась в настоящее наваждение. Рыцарь так погрузился в размышления о дерзкой девице и о том, как ее отыскать, что поначалу не обратил ни малейшего внимания на поднявшийся в зале переполох.

— Нет, Элизабет, ради святых мучеников, только не мой кубок! — завопил сэр Уильям.

Гарольд и Седрик, разгадав намерение матери, повалились на пол.

— Берегись! — крикнул Эвел, отступая в стенную нишу.

Стоук вскинул глаза и недоуменным взглядом обвел зал, пытаясь определить, какая опасность угрожает мужской половине семейства Мэндвил. Увы, летевшего в его сторону тяжелого золотого кубка он не заметил и догадался о его существовании лишь в тот момент, когда тот поразил его в лоб. Из глаз гостя посыпались искры. Он потерял сознание.

Стоук почувствовал, как к его лицу прикоснулось что-то холодное, и открыл глаза. Прямо перед собой он увидел женщину, которая расправляла у него на лбу смоченное в воде полотенце. Компресс освежал и успокаивал. Неумолчный гул, стоявший у него в голове, стал затихать. Стоук пригляделся к женщине. Она была миловидна, с правильными чертами лица и ярко-синими глазами, окруженными паутинкой тонких морщинок. Рыцарь предположил, что женщине слегка за сорок и она страдает от какой-то душевной боли.

Стоук уже видел такое выражение глаз, свидетельствовавшее о нескончаемой внутренней борьбе, разъедавшей душу и подтачивавшей силы. Так же примерно смотрела на него покойная Сесиль, брак с которой не принес ему счастья, а обернулся трагедией, оставившей в сердце Стоука саднящую, незаживающую рану. Так какой же тайный ад носит в себе эта женщина? Что ее гложет? Уж не тот ли самый грех, который доконал Сесиль?

— Не могу выразить, милорд, как я сожалею о своей несдержанности. Злость ослепила меня, и я никого, кроме Уильяма, в ту минуту не замечала. Клянусь, рыцарь, я не хотела причинять тебе боли. Весь мой гнев обращен только на мужа.

Стоук поморщился и ощупал шишку на лбу.

— Так это ты сбила меня с ног?

— Увы, милорд, я, Элизабет, супруга лорда Мэндвила. Повторяю, я стыжусь содеянного и знаю, что моему проступку нет оправдания. Ах, если бы я только знала, что за спиной моего супруга стоишь ты, я бы никогда не швырнула в него кубком. Тем не менее прошу тебя, милорд, проявить снисхождение к бедной женщине. — Элизабет вспыхнула как маков цвет и закрыла лицо руками.

Стоук пробормотал в ответ нечто невразумительное. Теперь он точно знал, что сэр Уильям Мэндвил глуп как пробка. По мнению Стоука, всякому, кто не в силах сладить с собственной женой, следовало напялить на голову шутовской колпак с бубенцами.

— Ну, как ты? — На кресле в ногах кровати развалился Роуленд. Как только выяснилось, что Стоуку ничего не угрожает, обеспокоенное выражение его лица сменилось ироническим, а губы искривились в язвительной усмешке.

Стоук посмотрел на приятеля.

— Считай, этот удар я пережил.

— Удар, нанесенный кубком, — хмыкнул Роуленд и склонил голову в притворной скорби. В его серых глазах мелькнула ехидная искорка. — Надеюсь, слух об этом не разнесется по городам и весям. Мне было бы крайне неприятно услышать от какого-нибудь менестреля балладу о том, как Черный Дракон пал наземь, сраженный столь несерьезным метательным снарядом.