Грехи негодяя - Анна Рэндол Страница 11

Оливия молча взяла платье.

Николай внимательно осмотрел ее с ног до головы и вдруг, смутившись, добавил:

– Служанка принесет воды и поможет тебе причесаться.

Насколько Оливия успела понять, неизвестная ей Малышка была настоящей красавицей, с легкостью соблазнявшей мужчин. Возможно, в душу Николая – если, конечно, она у него имелась, – наконец-то закралось сомнение. И Оливия постаралась сыграть на этом.

– А я-то думала, что ты уверен в отношении меня.

Николай бросил на нее сердитый взгляд:

– Я уверен.

– Тогда почему ты беспокоишься из-за графа?

– Он очень строг.

– Ты же говорил, что Аршун – твой друг.

Николай в испуге оглянулся.

– Я никогда не претендовал на эту честь. Он наш лидер… наставник.

Тут пришла служанка, и Николай поспешно ретировался. Оливия решила, что должна бы порадоваться – ведь он не будет наблюдать, как она раздевается. Но она почему-то вдруг встревожилась.

– Как тебя зовут? – спросила она у служанки.

Та даже не взглянула на нее.

– Я никому не скажу, что ты со мной разговаривала, – продолжала Оливия.

Снова молчание.

Что ж, вероятно, от этой девицы она не узнает ничего нового. Оливия хотела воспользоваться свободным временем, чтобы придумать план побега, но это оказалось невозможным из-за полного отсутствия информации. Однако она точно знала: при первой же возможности надо бежать.

После того как девушка закончила свою работу, Оливия осторожно потрогала какие-то сложные украшения, которые были вплетены ей в волосы, и вздрогнула. В этом платье ее плечи и грудь казались непривычно открытыми, и ей стало холодно. Она даже порадовалась, что в комнате не было зеркала. Без него ничто не мешало ей представить, что она превратилась в соблазнительную красавицу.

Оливия сделала глубокий вдох и решительно расправила плечи. Нет, она не отступит! Ей уже приходилось сталкиваться с разъяренным членом палаты лордов. Русский граф не мог быть страшнее.

А то, что Малышка делала на своем шпионском поприще, вероятно, не слишком отличалось от всего, что делала она, Оливия, стараясь убедить политиков не вешать детей. Да, она умела льстить и умела находить общий язык с самыми разными людьми. Случалось ей и рассказывать трагические истории, от которых у мужчин наворачивались слезы на глаза.

Она даже научилась трепетать ресницами…

Да-да, она справится. И если граф хочет получить Малышку, то она станет Малышкой.

Или по крайней мере заставит графа поверить, что может ею быть. Он определенно не ждал от нее немедленных признаний. Главное – не забыть, что она говорила раньше. Так что лучше всего назвать ему свое настоящее имя – Оливия Свифт. Чем ближе к истине, тем лучше.

Она надеялась, что к графу ее поведет Блин, но в комнату опять вошел Николай. Внимательно оглядев ее, он нахмурился и достал кармана два металлических кольца.

Если он считает, что она позволит снова ее связать…

Но это оказались всего лишь серебряные браслеты. Прохладный металл скрыл синяки и ссадины на запястьях.

Руки Николая, застегивавшего браслеты, были влажными.

– Боишься? – спросила Оливия. – Насколько я помню, граф велел не причинять мне боли.

Его губы дернулись; он явно сделал над собой усилие, стараясь сохранить лицо.

– Все в порядке. Граф поймет мои методы. В конце концов, он выбрал именно меня для этой миссии.

Николай схватил ее за руку и повел вниз по ступенькам. Оливия внимательно смотрела по сторонам. У нее был только один шанс спастись, и она ни за что его не упустит. Иначе ее или убьют, или посадят в темницу.

Насколько ей удалось увидеть из окна, все слуги суетились во дворе. В коридоре же не было ни души. Только Николай.

Лучшей возможности ей не представится.

Оливия изо всех сил ткнула Николая локтем в живот, вырвалась, метнулась в пустую гостиную и, прижав дверь стулом, подбежала к окну. Оно было закрыто, и она стала лихорадочно дергать за шпингалет. Но только ободрала пальцы.

Стул, натужно скрипя, заскользил по полу. Дверь начала открываться.

Оливия осмотрелась в поисках чего-нибудь тяжелого. Подсвечник. Книга. Что угодно – только бы разбить оконное стекло.

Неожиданно голова взорвалась болью, и Оливия упала на маленький столик, отлетев вместе с ним к стене.

Над ней склонился красный от злости Николай.

– Идиотка! – заорал он. Схватив Оливию за руку, он резко поднял ее на ноги и стал трясти так сильно, что у нее едва не отвалилась голова. – Ты даже не понимаешь…

– Что здесь происходит? – раздался незнакомый мужской голос. Причем незнакомец говорил по-французски.

Николай тотчас отпрянул, и Оливия увидела стоявшего в дверях хорошо одетого юношу. Он был совсем молод – не больше двадцати. Худощавый, светловолосый, в дорогой одежде. За его спиной маячили двое слуг.

– Она хотела сбежать. – По-французски Николай говорил намного хуже, чем по-английски. Хотя, насколько Оливия помнила, русские аристократы предпочитали французский.

Юноша же с любопытством уставился на пленницу.

– Это же Малышка, – проговорил он. – Надо было послать стражников, чтобы ее привели.

Если это граф, то у нее, возможно, все же был шанс уцелеть.

– Что ж, ты вполне оправдала мои ожидания. Даже, пожалуй, превзошла их. – Аршун буквально пожирал глазами ее грудь.

А что, если он поставит на кон ее тело? Сможет ли она пойти на это?

Оливия вздохнула, не в силах принять решение. Граф молод. Возможно, ей удастся его уговорить…

– Я не Малышка. Я дочь владельца бумажной фабрики, – заявила она.

Аршун весело засмеялся – как будто услышал замечательную шутку.

– Так я и думал! Чудесно! – Он прочистил горло, словно собирался произносить очередную реплику из какой-то роли. – Не дразни меня. Я ведь знаю, что ты можешь взломать шифр, – добавил граф с ухмылкой.

О Господи, что же это за игра?

– Я ждал нашей встречи, – продолжал Аршун. – И мне не терпится услышать, как ты соблазнила нашего славного основателя. Насколько я знаю, он был закоренелым холостяком и никогда не удостаивал вниманием женщин. И если ты смогла совратить его… Я хочу знать, что ты сделаешь для меня. – Он поднес к губам ее руку и вдруг замер, уставившись на синяк, видневшийся из-под браслета.

Другой рукой граф сдвинул браслет и увидел синяки, оставленные веревками.

– Ты пометил ее! – воскликнул он. – Я же сказал, что на ее теле не должно остаться меток! – Его голос стал капризным, как у испорченного ребенка. – Вот как ты платишь за мое доверие?…