Желанная моя - Барбара Фритти Страница 11

Ее бросило в жар, щеки вспыхнули румянцем.

– Ты не должен так говорить.

– Знаю, что не должен, но это правда. Я всегда знал, что ты станешь красавицей.

– Не понимаю, как ты мог знать. У меня в детстве было столько веснушек, а волосы от соленого воздуха вились мелким бесом. И я была слишком тощая. И голенастая. Тот твой глупый приятель Пол говорил, что у меня ноги, как у лошади.

– Если это тебя утешит, Пол облысел к двадцати трем годам.

– Отлично. Мне его совсем не жалко.

– Я так и думал. – Брейден помолчал, глотнул еще пива, явно погружаясь в воспоминания. – Ты была симпатичной в двенадцать, но стала еще красивее в шестнадцать.

Алекса изумленно уставилась на него.

– Откуда ты знаешь? Ты не видел меня в шестнадцать.

– Видел. Но ты меня не видела.

– О чем ты говоришь? Где ты был? Где я была?

– Ты была в своей средней школе в Виргинии, – сказал Брейден.

– Ты не приезжал в Виргинию.

– Приезжал. Летом после смерти отца. Школьная экскурсия в Вашингтон, округ Колумбия. Когда наша группа отправилась на экскурсию в Пентагон, я махнул автобусом в Александрию и ждал перед твоей школой до звонка. Я не знал, что скажу, если вдруг увижу тебя, и уже хотел отказаться от своей затеи, когда ты вышла кое с кем… с каким-то парнем. – Его голос, смягчившийся от воспоминаний, снова посуровел. – Он обнимал тебя одной рукой, что-то сказал, ты рассмеялась. А потом он тебя поцеловал. – Брейден пожал плечами. – Ну, я и уехал. – Он снова поднес к губам бутылку.

– Почему ты не заговорил со мной? – спросила Алекса, не в силах справиться с изумлением. Брейден приезжал повидаться с ней, а она и не знала!

– Ты была с другим.

– Почему ты не предупредил меня, что приедешь? Мы бы что-нибудь придумали.

– До последней минуты я не был уверен, что оторвусь от группы и приеду.

– Брейден, я не понимаю. Ты только сегодня сказал мне, что не перезвонил после смерти отца, потому что мы больше не были друзьями.

– Какие друзья, Алекса? Ты перестала звонить, не объявлялась, ты просто жила дальше. Ну, и я постарался сделать то же самое. А когда подвернулась та экскурсия, я подумал, какого черта, запишусь. Посмотрим, есть ли причина возобновить общение.

– Как мне жаль, что ты не подошел тогда. – У нее болезненно сжалось сердце от печали по упущенной возможности. – Я знаю, что нарушила свое обещание не пропадать.

– Незачем снова говорить об этом.

– Нет, мы должны поговорить, потому что ты не понимаешь. Моя мама после развода была в жутком состоянии. Она плакала днем и ночью. Иногда просто сидела в своей комнате, обхватив руками колени, свернувшись в комочек, раскачивалась из стороны в сторону и рыдала так, будто у нее сердце разрывается в самом прямом смысле. А когда не плакала, то рвала и метала. Она пере-ехала на восток, чтобы папа не мог со мной видеться. Она использовала меня как оружие, а я даже не могла винить ее, потому что папа обращался с ней отвратительно. Я была ее единственной опорой, и это отнимало у меня все силы.

Начав объясняться, Алекса уже никак не мог-ла остановиться.

– Брейден, мне казалось, что я утопаю в ее депрессии. Мне не к кому было обратиться. Все мои друзья остались далеко-далеко, и ты, казалось, был в миллионе миль от меня. Я знала, что мама никогда не разрешит мне вернуться в Сэнд-Харбор, ведь они с тетей перестали даже разговаривать друг с другом. Поэтому каждый раз, когда ты спрашивал меня, когда я приеду, я лгала тебе, притворялась, что это обязательно случится, а все становилось только хуже и хуже. Я чувствовала такую безысходность. – Алекса судорожно вздохнула. – Это был самый худший период моей жизни.

Брейден нахмурился.

– Понятия не имел, насколько все плохо. Могла бы со мной поделиться.

– Я хотела. Все ждала хороших новостей, но хорошие новости так и не появились, а потом я поняла, что молчание слишком затянулось, и по-думала, что ты, наверное, забыл меня. Когда умер твой папа, я так сильно хотела поговорить с тобой, но ты не перезвонил, и я подумала, что ты и правда забыл меня. – Собственные слова вернули Алексу к тому, что пару минут назад повергло ее в такое изумление. – Поверить не могу, что на следующий год ты приехал повидаться со мной.

– Я не забыл тебя, Алекса, – признался Брейден. – Старался, но не смог.

– Я тоже тебя не смогла забыть. Поэтому и приехала после колледжа… Мы постоянно выбирали неудачное время.

– Да… Жаль, я не знал, насколько все плохо с твоей мамой.

– Никто не знал. Она заставила меня поклясться, что я никому не скажу, боялась, что я поделюсь с тобой, а твоя мама расскажет моей тете… Она не хотела, чтобы отец знал, как сильно он ее обидел… бо́льшую часть времени, – уточнила она. – Но когда она пыталась выжать из него побольше алиментов, то давила своей обидой.

– По-моему, разумно.

– В разводе нет ничего разумного, – возразила Алекса.

– Да, верно.

Его ответ напомнил ей, что у него свои подобные проблемы. Она откинулась на спинку стула, внимательно разглядывая Брейдена.

– Что случилось с твоим браком?

Он затряс головой, его глаза стали непроницаемыми.

– Алекса, мой брак не обсуждается. – Ей не понравился столь категорический ответ, хотя, если припомнить, Брейден и подростком был весьма скрытным. – А ты как?

– Я не замужем, если ты спросил об этом.

– Встречаешься с кем-нибудь?

– Сейчас нет.

– В это трудно поверить.

– Я слишком занята карьерой.

– Бухгалтера?

– Не произноси это как ругательство, – нахмурилась Алекса.

– Просто я не понимаю. – Брейден оперся локтями о стол, подался вперед. – В детстве у тебя были такие невероятные мечты…

Воспоминания расстроили ее. Она воспринимала свою жизнь, как разделенную надвое: до развода родителей и после.

– Когда моя семья распалась, разбились и мои мечты. Я просто больше не видела в них никакого смысла. Я должна повзрослеть? Я повзрослела. Пойми, Брейден, ты был главой семьи задолго до того, как погиб твой отец. Ты привык заботиться о маме, брате, сестре. Ты был ответственным, практичным, а я была глупой мечтательницей.

– Ну, уж глупой ты точно не была.

– И на том спасибо. Твоя семья еще живет здесь?

– Мама и сестра. Брат в Портленде. Учится на юридическом факультете.

– В университете? Для меня Мэтт все еще озорной мальчишка.

– Ему уже двадцать два.

– Твои мама и сестра, наверное, счастливы, что ты вернулся.

– Да.