Долгожданное чудо - Барбара Макмаон Страница 11

Ребенок, который никогда не сможет заменить ему Зака.

Таннер понимал, что Анна не планировала открываться ему. Все, что он узнал сегодня, стало возможно лишь благодаря стечению обстоятельств. До этого о намерениях Анны он знал лишь то, что она собирается лететь в Брюссель, в надежде таким образом сохранить свою тайну. Женщины вероломны.

Таннер прошел в спальню. В глубине тумбочки нащупал конверт. С ним в руках присел на край кровати.

Он достал из потрепанного конверта несколько фотографий. Синди в больнице с новорожденным Заком на руках. Следующий миг, запечатленный на пленку, Таннер не забудет до самой своей смерти. Ему, растроганному и растерянному, впервые кладут на руки дитя. Он помнит трепет, охвативший его в тот миг, когда медсестра отдала ему малыша. Этот трепет всегда возвращается, стоит вспомнить те отцовские мечты, что владели им в пору молодости.

Таннер мог закрыть глаза и вспомнить, как пах его сын молоком и детской присыпкой. Он мог вспомнить голос каждой из его многочисленных погремушек, которыми щедро задаривали их родные и друзья. А какая улыбка, какой смех был у его малыша… Фотографии не вместили в себя и малую толику этого короткого, оборванного пути, но они пробуждали в душе страшный каскад воспоминаний, который обрушивался на Таннера и погребал под собой. Хотелось рыдать, выть, скулить от боли. Но он бы не простил себе этой слабости, поэтому держался стоически, убирая в дальний угол потрепанный конверт с фотографиями.

Как ни странно, после разговора с Таннером Анна испытала облегчение. Так или иначе, она обязана была поставить его в известность. Однако не представляла, как сама вызовет его на такой разговор. Жизнь распорядилась по-своему. Возможно, лучше и быть не могло. Пусть сумбурно, зато исчерпывающе, думала женщина, потягивая горячий ароматный профилактический отвар, когда раздался телефонный звонок.

– Ты сказала о риске, связанном с беременностью. Что ты имела в виду? – вновь без всяких предисловий спросил ее Таннер Форсайт.

Анна от неожиданности захлебнулась отваром и закашлялась. Она была уверена, что тот их диалог был последним.

– Я имела в виду последствия аварии. Если внутренние рубцы не рассосались чудесным образом. Неизвестно, как будет чувствовать себя в утробе ребенок, какую примет позу, как внутренние деформации скажутся на его развитии. Может произойти что угодно, от выкидыша и до… Не хочу говорить об этом, – прервала саму себя Анна. – А потом, возраст. Нужно помнить, что я уже не так молода для первого ребенка.

– То есть может случиться так, что ты не выносишь этого ребенка? – уточнил Таннер.

– Я уже сказала, что не хочу говорить об этом. Но я приложу все силы, чтобы беременность прошла успешно и родился здоровый малыш. Сейчас я могу думать только об этом… Хочу, чтобы ты знал. Я не собиралась держать тебя в неведении. Но я сама всего несколько дней знаю о беременности, и просто не решила, как правильнее ввести тебя в курс. Но как вышло, так вышло. Ты сам настаивал на правдивом ответе.

– Когда ты узнала?

– В среду, – ответила Анна.

– Следовало тотчас сказать мне, – безапелляционно объявил Таннер.

– Я в этом не уверена. Судя по тому, как ты воспринял это сегодня…

– А было бы лучше, если бы я узнал об этом последним? – перебил он ее.

– Знают только моя семья и мой доктор. Больше никому ничего я говорить не собираюсь.

– А я отец ребёнка, – бросил Таннер. – Прощу об этом не забывать!

– Не буду, если ты так настаиваешь, – насмешливо отозвалась Анна, которой запоздалое рвение мужчины показалось забавным.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он.

Анна вздохнула. После памятного разговора она не хотела его участия. Женщина сама не терпела принуждения и принуждать никого не желала. Она бы с легкостью смирилась, если бы он бескомпромиссно самоустранился, предоставив ей самой принимать все решения. Анна не хотела отвечать на этот вопрос. Она испытывала потребность оттолкнуть Таннера, чтобы он больше не колебался. Но это было бы жестокостью по отношению к ребенку, которому действительно, как правильно сказала ее мать, нужен отец. И не исключено, что со временем у отца появится потребность общаться с ребенком.

Поэтому Анна тихо сказала:

– Так себе. Сильно мутит по утрам. Часто болит живот. Дают о себе знать старые повреждения. Доктор выписал щадящие лекарства. Я их принимаю. Не волнуйся, на работе это не скажется. Я выйду в понедельник, как и собиралась.

– Я должен знать, Анна, для меня это важно… Ты действительно была уверена в том, что не можешь иметь детей?

– Да, Таннер, я была уверена в этом. У меня в мыслях не было использовать тебя. Тебя ведь это волнует? – четко проговорила Анна. – И, узнав о беременности, я не собиралась манипулировать тобой. Мои планы остаются в силе. Я готовлюсь к переезду в Брюссель.

– Тебе уже назначен осмотр по поводу беременности?

– Да. Меня записали на следующий вторник, – откровенно ответила она.

– Держи меня в курсе, – велел Таннер.

– Если будут изменения.

– Даже если изменений не будет. Просто держи меня в курсе о ходе беременности, – внес ясность босс.

– Я буду обо всем тебя информировать, – заверила его Анна. – Всего хорошего, Таннер, – поспешила она распрощаться с ним.

* * *

Утром в понедельник Анна прибыла на работу рано. После недельного бездействия она испытывала потребность занять себя чем-то помимо тревожных мыслей о своей материнской судьбе.

Анна решила всеми доступными ей способами дать понять Таннеру Форсайту, что не испытывает потребности в его участии, но в то же самое время не отбить искреннего желания отца участвовать в жизни собственного ребенка.

Много работы накопилось за время ее отсутствия. Поэтому Анна быстро вошла в привычную колею, лишь перед кофейным аппаратом останавливая себя мысленными напоминаниями.

Однако к двум часам дня она с удовлетворением осознала, что разгребла все завалы, так что можно было без спешки решать текущие вопросы работы департамента. В этот самый момент она и решила прерваться на заслуженный обед, который теперь ей был вдвойне необходим.

Анна пересекла Монтгомери-стрит и направилась к любимому кафе. Менее чем через час она возвращалась на рабочее место.

Сначала она увидела растерянные глаза своей секретарши, которая издали подавала ей таинственные знаки, а потом на ее пути возник суровый субъект, который сначала оценивающе посмотрел на нее, а потом резко проговорил:

– Можем мы переговорить наедине, мисс Ларкин?

– У меня много работы. По какому поводу вы хотите разговаривать со мной? – отразила его напор женщина.

– Мой клиент, не стану называть его при посторонних, – кивнул незнакомец в сторону ее секретарши, – уполномочил меня прояснить некоторые обстоятельства, о которых ему стало известно в прошедшие выходные.