Жертва - Гарольд Карлтон Страница 11

Размахивая исписанными страницами желтого блокнота, Гарри кричал:

— Пока я, не отрывая задницы от стула, учусь, ты занимаешься этим?

Откатившись от его ног, она расширившимися от неожиданности и испуга глазами смотрела на часы, и хотя голова трещала от полученной оплеухи, как пчелиный улей, Марчелла все-таки сообразила, что проспала целых два часа!

— Какое право ты имел читать это? — кричала она, соображая, что лучшим средством защиты является нападение. — Ведь это личное!

— Это лежало на кухонном столе! — вопил он. — И поскольку ты носишь в животе моего ребенка, я имею право читать все написанные тобою бумаги. Это было на самом деле? — кричал он. — Это что, твой дневник? Ты хочешь сказать, что отец Кармелло, тот священник, который венчал нас, он…

— Конечно же, это неправда! — возразила она. Покачав головою, Гарри уселся на постель.

— Тем хуже для тебя… — Внимательно посмотрев на нее, он спросил: — Откуда ты все это черпаешь? Ты что, постоянно думаешь только о сексе?

— Кажется, ты тоже получил от моего рассказа огромное удовольствие, — огрызнулась она.

Сначала она собралась уйти к родителям, чтобы показать им свою кровоточащую рану на губе. Если бы она сделала это, ей пришлось бы объяснять, за что он ударил ее. Но тогда, вероятнее всего, мать окажется на стороне обидчика и расскажет, к каким средствам дисциплинарного воздействия приходилось прибегать ей. «Сначала мать промывает мой рот мылом, а потом меня бьет мой собственный муж», — с горечью думала она. Тут приступ сильного гнева овладел ею. Она поднялась с пола, вытирая салфеткой свой окровавленный рот.

— Если ты еще раз поднимешь на меня руку, Гарри, я убью тебя! — пообещала она. — Я собираюсь стать писательницей! Я пишу такие рассказы, которые с интересом прочтут миллионы женщин. Я знаю, что из меня получится толк! И ты меня не сможешь остановить!

Пробежав мимо него, она закрылась в комнате, недоумевая, зачем она произнесла эту клятву. Неужели именно с этой клятвы начинается писательская карьера? Она чувствовала себя гораздо менее уверенной, чем стремилась это показать, так как понятия не имела, как люди становятся писателями.

В ванной она тщательно вымыла лицо. Вернувшись в комнату, она заметила, что Гарри сидит, немного пристыженный за то, что потерял над собой контроль. Марчелла спрятала блокнот. Эта ночь была для них самой запоминающейся, хотя, надо заметить, ей было немного стыдно за то, что она так легко уступила ему после столь серьезной стычки. Когда они закончили заниматься любовью, Марчелла лежала рядом с мужем, а в голове у нее созревал сюжет для следующего рассказа.

— Я могу стать писательницей, мисс Вульф? — спросила Марчелла. — Неужели я и вправду могу просто сесть и начать писать? А если я начну, то о чем?

Марчелла сидела в кафе «Фигаро» за чашкой кофе со своей бывшей учительницей, которой она под влиянием какого-то импульса позвонила для того, чтобы обсудить с ней свою будущую писательскую деятельность.

— Попробуй написать рассказ о трех своих сверстницах, — предложила ей Вульф, — каждая из которых по-своему ведет себя в замужней жизни. Пусть одна будет увлечена работой, другая ударилась в пьянку или наркотики, а третья изменяет своему мужу с любовником. В настоящее время достаточно оглянуться вокруг, чтобы найти много ярких примеров времяпрепровождения замужних женщин…

— Вы всегда вдохновляли меня на хорошее дело! — воскликнула Марчелла, пожимая руку своей учительнице.

Шагая по пыльной улице, Марчелла напряженно думала о том, что может стать писательницей. Со всей серьезностью возложенного на себя дела она по нескольку часов в день проводила за написанием рассказа, внося поправки и дополнения в жизнеописание своих героинь, делая самых достойных, на ее взгляд, персонажей счастливыми. Отец Кармелло явился прототипом для написания одного рассказа, описывающего долгую и упорную борьбу, которая развязалась между священником и одной очень несчастной женщиной, его прихожанкой.

Сделав фотокопии рассказа, Марчелла отправилась в районную библиотеку, чтобы взять там адреса журналов, которые могли опубликовать «короткие романы». Старательно выведя на пяти конвертах адреса и фамилии редакторов, она, вложив в каждый из пяти приготовленных конвертов по аннотации к своему рассказу, запечатала и отправила их, оптимистично надеясь на то, что хотя бы один редактор, но захочет напечатать ее рассказ. В течение двух недель она витала в облаках, предвкушая то, как обрадованные редакторы сразу нескольких изданий поспешат связаться с ней по телефону, чтобы сообщить о своем согласии опубликовать написанный Марчеллой Балдуччи рассказ под названием «Исповедь».

Однажды утром, открыв почтовый ящик, она обнаружила там три из пяти отправленных ею конвертов. Две редакции вернули ее работу непрочитанной, так как принимали к рассмотрению только оригиналы, а не копии. В третьем конверте лежало послание, говорившее о том, что их журнал публикует рассказы абсолютно другой тематики.

Она лежала на кровати и плакала, а затем успокоилась, вспомнив, что пока еще не получен ответ из оставшихся двух редакций. Но через неделю пришел аналогичный трем первым посланиям ответ и оттуда. Какое скверное начало ее писательской карьеры! Больше она ни за что не притронется к перу!

Когда в следующие выходные в гости приехали приглашенные на обед родители Гарри, их сын неожиданно превратился в безупречного мужа, беспокоящегося о том, чтобы прием прошел на самом высоком уровне. Он то и дело вертелся рядом, пока она хлопотала на кухне.

— Может быть, нарезать солонины или чего-нибудь такого, поосновательней? — обратился он к Марчелле, которая была занята приготовлением макарон. Марчелла, обдувая свое лицо от осевшей на кожу мучной пыли, ответила:

— Я приготовлю то, что у меня лучше получается. Обед проходил довольно монотонно, если не сказать скучно. Мать Гарри была увядшей женщиной, без какого-то определенного мнения, которая после каждой фразы смотрела на мужа, как бы ожидая его одобрения. Она почему-то с самого начала решила, что самой подходящей темой для беседы с Марчеллой является ведение домашнего хозяйства и кулинарного дела.

Отец Гарри, когда-то работавший полицейским, сварливый, пожилой мужчина, обожал критиковать власти за плохое управление городским хозяйством Нью-Йорка, намекая на нечистоплотность представителей мэрии. Ему было шестьдесят, и в этом году он решил уйти в отставку, после чего, оставшись не у дел, постоянно брюзжал, сидя дома. После обеда Гарри ушел вместе с отцом смотреть телевизор, пока две женщины мыли на кухне посуду.

— А чем ты занимаешься целый день, пока Гарри учится? — поинтересовалась миссис Уинтон. — Тебе не скучно?

Марчелла сосредоточенно думала над ответом. Ее просто тошнило от мысли, что она может стать такою же занудой, как мать Гарри. Машинально она ответила:

— Я писательница! Пишу короткие рассказы!

— В самом деле? — удивилась свекровь, посмотрев на нее. — Я и понятия об этом не имела. А твои рассказы будут напечатаны?