Пока жива надежда - Линн Грэхем Страница 11

Да еще и Цезарио попросил ее встретиться с ним за ланчем, чтобы обсудить этот вопрос!

— Только не влюбляйся в него, — твердила Шарон, когда они возвращались домой. — Меня беспокоит, что это может случиться… И тогда тебе будет очень больно…

— Это не настоящий брак, так что влюбляться я не собираюсь, — отмахнулась Джесс и в который раз подумала, правильно ли она сделала, рассказав матери всю правду.

— Не обманывай себя. Если у тебя будет ребенок, этот союз станет таким же реальным, как и любой настоящий брак, — не унималась Шарон. — Я знаю, у тебя мягкое сердце. Гораздо мягче, чем ты хочешь это показать.

— Но мне уже почти тридцать, и я никогда не влюблялась! — напомнила матери Джесс.

— Только потому, что ты позволила этому чертову уроду отбить у тебя охоту к мужчинам! — воскликнула с жаром Шарон. — Цезарио — красавец. С ним легко потерять голову. Подумай, ты же разделишь с ним свою жизнь!

— Кроме желания завести ребенка, нас ничто не связывает, — отчеканила Джесс.

Ее щеки горели. Она все рассказала матери, но с условием, что та не проболтается. Роберту Мартину пришлось довольствоваться историей: мол, Джесс втайне от всех давно уже встречается с Цезарио. Похоже, он не видел ничего удивительного, что миллионер не смог устоять перед его красавицей дочкой.

— Цезарио сразу дал мне понять — он любит свободную жизнь. Ему нужен ребенок, но не жена, которая слишком бы освоилась в этой роли.

Шарон опустила глаза:

— Я знаю. Это брак по расчету. Так же начиналось и у нас с Робертом…

— Ничего подобного! — возразила Джесс. — Не как у вас. Отец любил тебя, даже если ты сначала к нему ничего не чувствовала. Мы же с Цезарио договорились о разводе еще перед свадьбой.

— Не так-то легко удержать чувства в стороне… — покачала головой Шарон.

Джесс остановила машину возле дома с большой террасой, увитой разросшимся плющом. Она долго смотрела вслед удаляющейся фигуре матери, потом вздохнула и, нажав на педаль газа, повернула машину в сторону Холстон-Холла.

Как только Шарон Мартин удалось преодолеть первый шок, она стала с нетерпением ожидать приближающуюся свадьбу любимой дочери с богатым и влиятельным владельцем поместья, которое когда-то принадлежало мужчине, не захотевшему признать собственную дочь…

Джесс проехала через вход для посетителей. В этой части имения располагались озеро, большое игровое поле, посыпанные гравием дорожки и площадки для пикников. Не только хозяева, но и все желающие могли здесь отдыхать и устраивать пикники. Ирония заключалась в том, что приезжему иностранцу всего лишь за каких-то несколько лет удалось сделать для людей больше, чем семье Данн-Монтгомери — за несколько столетий. Джесс вынуждена была признать: мужчина, за которого она собиралась замуж по весьма практическим соображениям, уже проявил заботу и внимание по отношению ко всем жителям их деревни.

С бешено бьющимся сердцем Джесс захлопнула дверцу машины и направилась к высоким дверям под аркой.

Так… все ли на месте? Кольцо — на пальце, волосы — уложены, элегантные брюки дополнены кашемировым костюмом-двойкой.

Джесс усмехнулась. Еще бы жемчужное ожерелье на шею — и ни дать ни взять настоящая леди! Этим утром, взглянув в зеркало, она едва узнала себя. Быть замужем за Цезарио — все равно что взвалить на себя еще одну дополнительную работу с кучей всяких правил и обязанностей.

Томмазио приветствовал Джесс широкой улыбкой и сразу же проводил в гостиную.

— Джессика… — Цезарио вышел к ней, двигаясь с мягкой кошачьей грацией, которая всегда привлекала внимание к его гибкой фигуре.

Ей вдруг вспомнился вкус его губ… Ее щеки порозовели.

«Нет, он действительно слишком красив!» — раздраженно подумала она, встретив взгляд темных глаз, окруженных длинными — длиннее, чем у нее! — ресницами. Она почувствовала, как поток жидкого огня медленно опустился от ее груди куда-то вниз живота, расходясь там пульсирующими волнами.

Цезарио пробежал глазами по изящной миниатюрной фигурке в одежде, подчеркивающей безупречные пропорции. Он был очарован красотой ее идеально вылепленного лица в окружении тяжелых темных кудрей.

— Ты великолепно выглядишь.

— Думаю, ты преувеличиваешь… — пробормотала Джесс, чувствуя неловкость от такого комплимента.

— Не сравнить с этим. — Цезарио кивком указал на лежащую на кофейном столике газету. Именно там была напечатана фотография Джесс — в огромных веллингтоновских ботинках и испачканной одежде. — Как ты могла позволить, чтобы тебя застали в таком виде? — Его вопрос прозвучал как пощечина.

Джесс вскинула голову:

— Я три часа принимала сложные роды. Теленок погиб, но зато его мать осталась жива. Конечно, я была не в лучшей форме… Но иногда у меня бывают и такие рабочие дни!

— Полагаю, как моя будущая жена ты должна больше заботиться о своем имидже, — отрезал Цезарио, будто не слышав ее объяснений.

Ее глаза сузились.

— А что я могла поделать? Этот репортер только и дожидался, чтобы подловить меня в самый неподходящий момент. Да и стоит ли беспокоиться о такой ерунде?

— Не будем это обсуждать. Я не могу допустить, чтобы ты появлялась на публике, одетая словно бродяжка.

— Значит, у нас возникла проблема. — Она не могла уступить ему и дюйма. — Моя работа часто бывает грязной, но я не собираюсь от нее отказываться только затем, чтобы всегда выглядеть аккуратной куклой!

— Я вовсе не прошу тебя выглядеть куклой. — Цезарио казался удивленным: его будущая жена может не обращать внимания на такие важные для любой женщины вещи?

— Тогда почему всего лишь через три недели после нашей помолвки я уже чувствую себя как разодетая кукла? Ты думаешь, мне больше нечего делать в свободное время, кроме как ходить по магазинам и сидеть в салоне красоты, бесконечно прихорашиваясь? — Ее серые глаза потемнели от гнева, приобретя стальной оттенок.

— Пока я не вмешался, ты вообще не занималась своей внешностью! Мне казалось, это вполне естественное стремление для женщины — выглядеть как можно лучше, — хмуро заметил Цезарио. — Может, ты вообще себя не уважаешь?

— Уровень моего самоуважения тебя не касается! — огрызнулась Джесс. Черт возьми, он уже заметил, что ей не нравилось привлекать к себе внимание! — Я самая обыкновенная работающая женщина.

— Из-за твоей занятости работой у тебя не остается времени, чтобы быть просто женщиной. — Его темные глаза осуждающе блеснули. Почему она так упорно не хочет его понять? — Я и не знал, что у тебя такой длинный рабочий день, пока не начал тебе звонить. Ты почти не бываешь дома, а когда бываешь, то всегда занята своими собаками. Это же просто нелепо!

Гневный румянец выступил на ее щеках.

— Ты сказал, тебе нужна интеллигентная, независимая женщина. Очевидно, ты солгал или что-то не понял. Моя работа — это главное в моей жизни!