Одержимость романами - Кейтлин Бараш Страница 11

Пожав плечами, я собираю разбросанные вещи – грим, наушники, коробочка леденцов от горла – и прячу в свою сумочку. Несколько минут спустя он снимает рисунки с зеркала и аккуратно складывает их в рюкзак, а я притворяюсь, будто ничего не заметила.

По дороге к служебному выходу мы пробираемся по узким лестницам, минуя парики и пышные платья с каркасом по моде девятнадцатого века, и в конце концов оказываемся на сцене. Тишина оглушает. Я подхожу к краю сцены и смотрю на тысячи красных бархатных кресел. Каково это – стоять в самом центре, убеждая всех, что ты достоин их безраздельного внимания?

– Эй, ну где ты? – зовет Ноа. – Мы уже опаздываем.

На выходе нас оглушает рев со стороны металлических ограждений. Я стараюсь убраться подальше с линии огня, чувствуя себя не в своей тарелке. Эти люди пришли не ради меня. Я жду в сторонке, пока Ноа раздает автографы, позирует на снимках и принимает комплименты и, наконец, добирается до меня.

– Да ты прямо звезда, – говорю я по дороге в «Копакабану». – Хештег «знаменитость». – Я никогда не планировала насмехаться, а вот поглядите-ка.

– Это не новость, – парирует он, но как-то без запала. Еще четыре квартала, и мы на месте, и я чувствую наше общее облегчение.

Внутри нас встречает красная ковровая дорожка и фотостенд. Ноа шипит на меня: оказывается, мы должны позировать вместе. Я кладу руку на бедро, а Ноа принимает нужную позу: губы сжаты, голубые глаза чуть сужены, одна ладонь в кармане брюк. Я видела, как он репетирует ее множество раз у зеркала, но все равно выглядит странно – по жизни он очень улыбчивый и открытый. Кто-то командует, чтобы я «прильнула» к нему, но Ноа обхватывает меня рукой за талию и шепчет: сестра.

Мы пробираемся сквозь разодетую и шумную толпу. То и дело останавливаемся перекинуться парой слов с людьми в роскошных нарядах. Я жмусь к локтю Ноа, и меня принимают то за его младшую сестру, то за девушку, то снова за сестру. Мы оба смеемся, счет сравнялся. Мама часто повторяет, что выглядеть моложе – это дар, и однажды я это оценю.

– Вы тоже актриса? – спрашивает меня стройная девушка с серебристыми волосами, в норковом манто.

– Я писатель, – резко чеканю я. То ли упрек, то ли защита, сама не знаю.

– Ох. – Она слегка, но заметно отшатывается. – Что же, нам, актерам, без писателей никуда.

– Я пишу не сценарии, а романы.

– Очень… очень мило, – неуверенно говорит она и уходит.

Ноа тут же набрасывается на меня:

– Боже, Наоми, что с тобой? Это очень грубо.

– Я не специально. – Мне уже и самой стыдно. – Просто ответила на ее вопрос. Узнав, что я не актриса, она тут же потеряла ко мне интерес.

– Грейс – легенда Бродвея! Она просто проявила вежливость.

– Ладно, не буду тебе мешать заводить знакомства. – Я ухожу к бару и слышу за спиной громкий усталый вздох Ноа. Извинюсь позже, пожалуй. Лавирую между актерами и их надоедливыми собеседниками, потягивая совиньон блан и жуя картошку фри, пока не сажусь в уголке для быстрой проверки «Инстаграма» и «Фейсбука». Снимки с вечеринки уже в сети. Я просматриваю их в поисках наших лиц. «Ноа Экерман и его спутница», – гласит подпись. Мы оба выглядим красиво и элегантно. Моя улыбка кажется настоящей, за ней не проглядывает зависть. Так мне нравится больше.

Я ныряю в толпу в поисках младшего брата. Я же его спутница. Мне нужно быть рядом. Вот он: окружен поклонниками – раскраснелся, глаза блестят, в своей стихии. Не хочу мешать ему, подожду.

В конце концов мы оказываемся в уголке, наблюдая за гостями и обмениваясь саркастичными замечаниями. Ноа, не привыкший к алкоголю, напивается с одного бокала виски.

– Тот старик, с которым я только что разговаривал, – заявляет он, – один из трех моих сталкеров. Я тебе уже рассказывал про них?

Моя кожа покрывается мурашками.

– В каком смысле сталкеров?

– Эти трое вечно пишут мне в личку. Один так даже пригласил меня на тройничок с ним и его девушкой. Они только что посмотрели «Сорванцов из песочницы», может, у них кинк ^[9] на мультики?

– Или на мальчиков-сопрано, – острю я.

– Фу, какая гадость.

Мы смеемся, и я вспоминаю, как впервые осознала уровень его иронии. Когда я была на первом курсе университета, Ноа выложил фото в «Инстаграме» с настолько забавной подписью, что я решила, будто его взломали, и написала ему об этом. «Просто у меня есть чувство юмора», – ответил он.

– Так вот, вторая сталкерша – девочка-подросток. Она шлет мне из разных городов открытки, дорисовывая на них мое лицо, – продолжает Ноа. – А третий сталкер, этот старик, все время говорит мне, что я как две капли воды похож на его умершего сына, очень талантлив, и он будет всегда следить за моей карьерой, потому что верит, что я стану настоящей звездой.

– Важный вопрос, – говорю с усмешкой, но ответ мне нужен серьезный, – такое внимание льстит или пугает?

– И то и другое.

– Но ты ведь чувствуешь себя особенным? Как будто ты по-настоящему привлек чужое внимание? – отчетливо произношу каждый слог: важно, чтобы он понял. – Мне не кажется, что они представляют какую-то угрозу, они не знают тебя. Ты просто часть их воображаемого мира.

– Говоришь, как настоящий писатель, – усмехается брат.

Я улыбаюсь ему: хорошее замечание. Это станет моей единственной защитой, если весь мой воображаемый мир пойдет под откос.

Когда мы уходим с вечеринки, Ноа отправляется в другой бар с коллегами по мюзиклу, а я ковыляю домой на высоченных шпильках. На полпути отсылаю Калебу селфи. Мои веки все так же блестят золотом, а серебряная подвеска успела нагреться. «Я лучшая в мире спутница», – пишу я: он должен это знать.