(Не)прошедшая отбор - Юлия Удалова Страница 11

– Тебя кто-то ударил? – ахнула я.

– Ну ты дурочка, - Оля весело засмеялась и пропела, - Сего-о-одня это наконец произошло… Я сделала все-е-е, чтобы он запомнил эту ночь надо-о-лго. Теперь он будем мо-о-о-им и ничьим бо-о-ольше. А все девки пусть ло-о-о-окти кусают от зависти… Возмо-о-жно, я даже беременная, и он сразу на мне же-е-енится! И я бо-о-ольше никогда не приеду в это проклятое Ларю-ю-юшино!

Она открыла галерею своего телефона и показала мне фотки.

Селфи, на которых были изображены она и Глеб. Полуобнаженные. В одной постели.

– Сегодня выложу это в интерне-е-ет, - пропела Ольга. – И Глеб Рудной у меня в кармане!

Я склонила голову к страницам альбома, занавесив волосами лицо. В горле встал ком, а к ресницам подступили горькие слезы.

Он назвал меня Бэмби и сказал пару ласковых слов, а я уже растаяла, представляя наше совместное будущее? Смотрел по-особенному, как мне показалось… Показалось, разумеется, показалось!

– Уль, а ты что расстроилась так, я что-то не поняла? – выгнула выщипанные брови Оля. – Нет бы порадоваться за подругу, а ты сидишь с таким лицом, точно кто-то умер. Ты что, в него, в Глеба, влюбилась?

Я молчала, еще ниже склонив голову, и глотала соленые слезы.

– Ах, Уленька, какая же ты фантазерка, - весело засмеялась подруга. – Глеб – медийная личность, два миллиона подписчиков в инстаграме! Где он, а где ты, ты об этом подумала вообще? Не ты первая, не ты последняя – в Рудного полстраны влюблено. Оставь свои пустые надежды. Мне правда не хочется, чтобы ты страдала…

Она права, а я… Напридумывала себе, жалкая мечтательница! Оля, конечно, ему больше подходит. Яркая, уверенная в себе – она почти стала победительницей шоу, остался всего один этап голосования и финал. У нее самой, как она хвасталась, было уже двадцать тысяч подписчиков, все только ее и обсуждали, а недавно ей позвонили с первого канала и пригласили на передачу «Вечерний Ургант». Оля уже была частью той жизни, неведомой жизни популярного человека, которой жил Глеб Рудной.

Мне там места, конечно же, не было.

– Ничего я в Глеба не влюбилась, ерунда какая-то… – дрожащим голосом сказала я. – Я дома стихи поправлю, хорошо?

Пусть! Пусть мне больно, но, раз уж я пообещала, нужно выполнить обещание.

– Только до вечера занеси, а то завтра уже начинается съемка последнего этапа, - зевнула Оля. – И, кстати, мне маникюр надо будет переделать, я на днях забегу.

– Но мы же недавно делали, ногти даже не отросли еще, - удивилась я.

– Мне красное покрытие надо, под платье. В финале у меня будет красное платье, - сказала подруга с восторгом. – Кстати, ты приходи на финал, они в шатре будут его снимать! Вообще всех деревенских позовут и переоденут, для антуража. Там есть момент, когда я буду всех благодарить. Могу сказать, что ты - моя маникюрша. Может, тебе парочка заказов упадет. Классно было бы, да?

Дома я с грехом пополам отредактировала стихотворение, заменив кое-где рифмы на более удачные. Далось мне это с трудом, и только ответственность помогла справиться с задачей. На глаза то и дело набегали слезы, застилая своей противной пеленой все вокруг.

Хуже всего было то, что Варя постоянно крутилась рядом, заглядывала мне за плечо и высмеивала то, что я писала.

– Ой, не могу, стишок про любовь барина и крестьянки, - закатывала глаза она. – Более идиотской рифмы к слову «земля», чем «фата», придумать сложно.

Это стало последней каплей. Я не выдержала.

Двигаясь, будто на автомате, налила в стеклянную банку свежих щей, отрезала ломоть хлеба, упаковала картошку с мясом, огурцы, помидоры и молоко.

– Подкрепиться решила? Правильно, на полный желудок тебе рифмы более возвышенные придут, - хихикнула Варя и, наконец, ушла в комнату читать про своих лордов и попаданок.

А я сунула получившийся сверток в корзинку велосипеда, и надавила на педали.

Собиралась гроза. Воздух был тяжелым и душным, и темное мрачное небо низко нависло над подсолнуховым полем. Я вихрем мчалась через поле, как сумасшедшая, но не потому что хотела успеть до грозы.

Я пыталась убежать от своих темных мыслей и ветер сушил мои слезы.

Первые тяжелые капли настигли меня на подступах к Чертяково. Разверзлись хляби небесные. За пару минут дождь промочил меня насквозь.

Шагнула в темную горницу заброшенного дома дрожащая, с влажными волосами, и жутковатыми мыслями. Мокрое платье облепило меня, как вторая кожа.

Может, и нет тут его вовсе – вряд ли такие, как он, долго задерживаются на одном месте. Вечно в бегах. Волка ноги кормят.

– Соскучилась? - послышался знакомый голос, и я увидела Вольфа.

Пожирал меня глазами – как волк свою добычу.

Зачем я?

Не ради того, что явственно читалось в его откровенном взгляде. То самое, сокровенное, о чем я подумать-то боялась.

Глупый ягненок по своей воле явился в самое логово волка.

– Я принесла вам поесть, - хриплым голосом сказала, пряча взгляд, и положила сверток на стол. – И узнать, не нужны ли еще лекарства...

– Не за этим ты пришла, - резко оборвал он. – Кто-то сильно тебя обидел. Ты пришла ко мне за утешением. Забавно, что тебе больше негде его искать.

В горле снова встал соленый ком, потому что он, этот чужой, опасный и потрясающе красивый мужчина, был прав. Подступил ближе, но смотрел вовсе не мне в лицо. На грудь, явно обозначившуюся через влажное платье.

Да окном барабанил дождь, а в его взгляде он усадил меня к себе на колени, согревая в горячих объятиях. В его взгляде мое мокрое платье полетело на пол, а коса расплелась, и мои волосы окутали нас шелковистым покрывалом. В его взгляде он развел и сжал стальными пальцами мои запястья и выдохнул: «Моя малышка…» в мои полураскрытые губы.

И я чуть было не прошептала «Да…» в ответ. Но это было бы ошибкой.

Такие вещи не делают назло.

­– Я пришла убедиться, что у вас все в порядке, - тихо сказала я, но опомниться не успела, как оказалась просто размазана по стенке.

– Лжешь, - прозвучало в моем ухе. – Такая теплая, трепетная и нежная… Я сделаю это с тобой очень медленно, слышишь?

Будто огненная волна медленно идет на меня. От нее нет спасения… Это извержение вулкана. Меня накрывает, накрывает… На что я рассчитывала?

– Что за имя такое – Вольф? – зажмурившись, спрашиваю. – Ненастоящее? Это прозвище, да?

Мне нужно перевести разговор. Не думать, не представлять, о чем он мне говорил. И какая я глупая тетеря, которая решила, что вот так запросто может играть с огнем…

– Настоящее имя, маленькая. Немецкие корни в роду, - усмехнулся он и провел большим пальцем по моим губам. – Хочешь, паспорт покажу?