Под шотландским пледом - Кристина Додд Страница 11

Хэдден поставил Андру на пол. Она попыталась поднять лиф своего платья.

Панталоны и нижние юбки лежали вокруг ее ног. Она растерянно посмотрела на них. Как это могло случиться?

– Что толку в платье, когда оно совершенно расстегнуто? – Хэдден потянул ворот из ее рук, и платье упало на пол. Он развел ее руки в стороны. – Вы похожи на мученицу с одной старой картины. Вы готовы стать мученицей, дорогая? – Он окинул взглядом ее фигуру, едва прикрытую сползшей сорочкой, шелковыми чулками и подвязками с цветочками на застежках. – Ради меня?

Он был полностью одет, она – почти полностью обнажена. Он дважды довел ее до пика и по-прежнему прекрасно владел собой. Хэдден пристально смотрел на нее, и румянец то появлялся на его лице, то снова исчезал; он смотрел так пристально, что она прямо-таки чувствовала жар его взгляда на своем соске, торчавшем из сорочки, и на полоске голого бедра над чулком. О да, Хэдден мастерски держал себя в руках, но одного намека, одного поощрительного взгляда будет достаточно, и он набросится на нее.

Андра чуть не сделала этого.

Она могла поступить так, как требовало ее тело, и как столь очевидно хотелось Хэддену, могла соединить их тела в торжестве похоти, которая разрушала все защитные сооружения, когда он был рядом. Но если Андра позовет его, она позовет нечто большее, чем похоть, она согласится на все, что ему хочется, – на брак, на детей, на жизнь, которая будет все больше сближать их.

Нет. Андра передернулась. На это она не пойдет.

Он, должно быть, понял, что она отвергает все, что произошло между ними, потому что его губы сжались, а в глазах вспыхнуло синее зловещее пламя. Ему хотелось большего, чем она могла дать, и на мгновение ей показалось, что он отвернулся.

Потом он заморгал, и вся его враждебность исчезла. Он улыбнулся, и Андра робко улыбнулась в ответ. Хэдден кивнул, и она тоже кивнула. То было, как она поняла, молчаливое соглашение, что они могут вожделеть друг друга, не давая никаких обещаний. Слава Богу, он решил быть разумным.

Мало-помалу напряжение спадало с нее; она покачнулась, и он истолковал это с нарочитой неточностью.

– Вы не можете идти, бедняжка. – Он поднял ее на руки над грудой одежды, лежащей на полу, и понес через комнату. Хэдден вступил в пятно, образованное лучами заходящего солнца, и оно омыло его желтоватым светом. Потом, когда он пошел дальше, на них обоих легли мрачные тени. Скоро стемнеет, и темнота принесет с собой все печали и нужды.

Да, он нужен Андре сегодня ночью. Только сегодня ночью.

Его накрахмаленная рубашка и жилет кололи ее голую кожу, но Андра обняла Хэддена за шею, надеясь, что он сочтет это за готовность, а не за покорность.

– Видите, как я служу вам? – спросил он. – Я ваш камердинер, ваша лошадь, ваша карета. Я совершу любой подвиг, какой вы пожелаете, потому что вы моя дама.

Его необыкновенное поклонение удовлетворяло некоторую потребность ее души – потребность, в существовании которой Андра не хотела признаваться.

Она вспыхнула, когда они подошли и остановились над скамьей, покрытой овчиной, и задумалась – почему он не снял с нее кожаные туфельки, шелковые чулки и подвязки с цветочками? Спрашивать не хотелось; это прозвучало бы так, словно ей хотелось быть обнаженной.

– Сядьте сюда.

Он усадил ее на скамью, и Андра прищурилась. Он все это задумал заранее? Да, ее слуги по указанию злокозненной Саймы заперли их здесь, но неужели же он сговорился с этими коварными людьми?

Потом Андра ощутила прикосновение овечьего руна, теплого и мягкого, и забыла о своих подозрениях.

– Вам нравится, – заметил он.

Его тон заставил ее задуматься. Он усадил ее сюда не просто так, а чтобы вызвать возбуждение. Если она признается, что это ему удалось, это будет означать, что она еще немного уступила ему.