Поймать свободу - Алекс Хилл Страница 11

Как бы там ни было, я здесь в первую очередь ради концерта, а дальше уже посмотрим, захочу ли остаться. Может быть, уже завтра я узнаю все, что нужно, и помашу этой стерве средним пальцем на прощание.

Утром в день «икс» я вскакиваю с постели, словно подброшенная катапультой. Сердце взволнованно бьется в груди, улыбка намертво приклеена к лицу. Неужели дождалась? Неужели сегодня я вновь смогу услышать и увидеть его?!

Пританцовывая, направляюсь на кухню. Фуфушка носится по клетке, радуясь моему появлению и скорому завтраку. Наклоняюсь к ней, напевая во весь голос песню Гратиса, крыса замирает, а через секунду прячется в домик, оставив снаружи только длинный бледно-розовый хвост. Могла бы хоть вид сделать, что я не так уж плохо пою. Тоже мне подруга.

Замешиваю быстрое тесто для оладий и ставлю сковороду на огонь, надрывая голосовые связки. Бабушка выдерживает почти четыре песни, прежде чем появиться в комнате. Это рекорд.

– Лилечек, нас так из квартиры выселят, – говорит Ба и садится в кресло с натужным вздохом.

– Еще одна критиканша, – язвительно отзываюсь я. – Нет среди вас настоящих ценителей прекрасного.

– Ты прекрасна, когда молчишь.

– Вот это комплимент!

Снимаю последний пышный оладушек с румяными боками со сковороды и накрываю на стол: абрикосовое варенье, сметана и неизменный печеночный паштет. Аромат ромашкового чая смешивается с горечью теплого растительного масла, солнце приветливо заглядывает в окно, играя бликами на стенах. Ставлю на стол чашки и падаю на стул, довольно улыбаясь.

– У тебя хорошее настроение? – недоверчиво спрашивает Ба.

– Оно у меня всегда хорошее, – отвечаю я и откусываю оладью. – Го-вя-чо!

Открываю рот и усиленно дышу, пытаясь остудить оладушек.

– Дуй, дуреха! Куда спешишь?

– Никуда.

– Лилечек, ты в последнее время какая-то встревоженная. Точно все хорошо?

Настороженность в голосе Ба напрягает и окатывает ледяным ведром стыда. Пора уже рассказать ей о смене работы, ведь сейчас вроде переживать не о чем.

– Отлично! Я устроилась в новое место, там и зарплата выше, и условия лучше. Сегодня первый день, так что не жди меня, буду очень поздно.

– И что это за место?

– Клуб, – беспечно отвечаю я и макаю надкусанный оладушек в холодную сметану.

Затянувшееся молчание ввергает в легкий нервный ступор. Поднимаю взгляд и чувствую прикосновение острого лезвия к сердцу. Бабуля сидит со скорбным выражением лица, крепко сомкнув губы. Ее глаза увлажняются, а грудная клетка медленно вздымается. Я хватаю бабушку за руку:

– Ба, не надо так волноваться. Это приличное заведение.

– Внученька, ты не должна так много работать. Ты ведь такая молодая. Тебе нужно думать о мальчиках и гульках с друзьями, а не…

– Та-а-ак! Перекрыли воду! – решительно произношу я, крепче сжимая ее тонкие пальцы. – Все отлично! У меня есть друзья и…

Бабушка смотрит с такой надеждой, что хочется наплести ей с три короба, но я все-таки не решаюсь на ложь и отвожу взгляд.

– Лилечек, уже столько времени прошло. Вот что ты будешь делать, когда меня не станет? Кто останется рядом с тобой?

Она не может слушать мое пение, а я не выношу разговоров о смерти. Ну зачем она поднимает эту тему? Тепло бабушкиной ладони греет руку, и я хочу, чтобы так было всегда. Печальный ком растет в горле, но я проглатываю его и произношу с шуточным упреком:

– А ты что, уже на тот свет собралась? Я тебя еще никуда не отпускала.

– Милая, снимай броню хоть иногда. Мы стадные животные, как ни крути. Ты не должна справляться со всем в одиночку.

– А я и не одна. У меня есть ты и… Фуфушка!

– Девочка моя, – грустно произносит бабушка, – так будет не всегда. Может быть, ты все-таки расскажешь, что тогда случилось? Тебе стало бы легче, да и мне тоже. Я хочу помочь.

Через тело проходит болезненная судорога, затылок печет, а пальцы на руках сводит от боли.

– Я тебе уже все рассказала.

– Вы с Игорьком были такой хорошей парой. Я понимаю, отношения – это непросто, за них всегда приходится бороться, над ними нужно трудиться. В мое время было принято чинить сломанные вещи, а не выбрасывать.

Не выдерживаю упоминания и вскакиваю на ноги, чуть было не переворачивая стол. Гневное дыхание обжигает ноздри, но я пытаюсь себя контролировать, насколько могу.

– Мне пора в универ, потом сразу на работу. Если что-то будет нужно, звони, – отчеканиваю я и выбегаю из кухни.

Перед выходом из дома все-таки заглядываю в комнату к бабушке. Ненавижу с ней ссориться. Она смотрит новости, надев огромные очки, и недовольно бубнит под нос. Подхожу к дивану и сажусь рядом, обнимая любимую старушку за плечи:

– Ба, я понимаю, что ты переживаешь, но, пожалуйста, не нужно. У меня все под контролем.

– Я просто хочу, чтобы ты была счастлива.

– И я буду, Ба. Обязательно.

– Хорошо, – нехотя соглашается она. – Беги! Удачи тебе на новом месте. Может быть, там найдется хороший парень для тебя.

– Может быть, – отвечаю я, думая лишь о предстоящем концерте.

Настроения возвращаться домой нет, поэтому сразу после учебы решаю отправиться в сторону «Тайной комнаты». Сейчас только начало четвертого, а персоналу велено быть на месте в семь, но прийти раньше – это ведь лучше, чем опоздать. Погода чудесная, в наушниках любимый хриплый голос, вызывающий мурашки и оживляющий чувства, главное из которых – предвкушение. Я смогу увидеть его, смогу побыть рядом.

«Мы не птицы, но приходится учиться летать…»

Как же Гратис прав. В каждой его песне есть что-то такое, что выворачивает душу наизнанку. Наверное, поэтому меня и тянет к автору этих строк. Егор ошибается, Гратис не может быть обычным. Он особенный. Глубокий, вдумчивый и чувственный. Он видит шире, слышит больше, говорит так громко, как только может. Он помог мне. Конечно, сам он об этом не знает, но это факт. Был момент, когда я потеряла себя в чужой жизни. Практически растворилась в человеке, и, вместо того чтобы слиться со мной, он… решил меня поглотить. Уничтожить. И я позволила бы этому случиться, если бы голос из наушников не сказал:

«Не сдавайся! Ты сильнее, чем кажешься.

Расставайся! Это лишь часть пути.

Не ломайся! Будет хуже, если привяжешься.

Закаляйся! И с цепи себя отпусти…»

Глаза открылись, я будто посмотрела на свою жизнь со стороны, и это было ужасно. Я поняла, что потеряла свободу, а значит, и смысл существования. Я ведь даже не заметила, как у меня это отобрали. А может, я сама все отдала, уже не помню. Наивная влюбленность и чрезмерное доверие губительны, если рядом не тот человек. Болезненный урок, но зато теперь я точно знаю, чего хочу и чего никогда больше не допущу по отношению к себе.