Возьми меня на карнавал - Кристин Лестер Страница 11

Наутро она привычно выждала до десяти, когда у Паоло закончится обход, и позвонила. Надо, в конце концов, посмотреть, на что он годен, надо ставить вопрос ребром.

Паоло был удивлен. Он был искренне и глубоко удивлен ее настойчивостью. Эллис понимала, в какой мере она рискует, но теперь, после разговора с Беатрис, готова была идти напролом: если сейчас он ее не примет, значит, медсестры и ее подруга говорили правду, и для нее никогда не будет места в его душе. Возможно, она просто ослепила себя любовью и не замечала очевидного вранья. Но ведь это же Паоло. Разве он может быть плохим?..

Над Нью-Йорком бушевал последний день зимы, 29 февраля. Високосный год. Эллис навсегда запомнит эту дату.

…Сначала все шло гладко, немного смущенный Паоло неохотно, но довольно вежливо согласился прийти в кафе в пять часов вечера. В это время день уже удлинился, и Эллис пригрелась в закатных лучах почти весеннего солнышка, сидя на лавочке в маленьком скверике напротив кафе. Она ждала, когда появится Паоло. Он вошел, сел за столик возле окна, ей хорошо было видно, что он ищет ее глазами по залу, но Эллис все не торопилась заходить следом. Что-то изменилось в ее отношении к своему идолу: она перестала его боготворить, и ей вдруг захотелось разглядеть, а что же на самом деле представляет собой этот человек. Неужели он может так бессовестно врать ей? Ведь он знает, наверняка у нее на лице написано, КАК она к нему относится. Минут через пять Эллис увидела, что Паоло начал терять терпение.

– Надо идти, – пробормотала она, поднимаясь с лавочки.

И тут он ее заметил. Он даже резко привстал, чуть не опрокинув столик, лицо его начало наливаться обидой и возмущением. Она шла через улицу и ослепительно улыбалась ему в окно, цокая каблучками по мостовой и вызывая восхищенные взгляды прохожих-мужчин. Все это прекрасно было видно из кафе, и Паоло, проглатывая обиду, залюбовался.

– Ты сейчас была похожа на второе солнышко, родная моя, – он нежно чмокнул ее в щеку, – поэтому больше не обижайся, когда я так тебя называю. Так что за катастрофа у тебя стряслась?

Эллис уселась напротив него, и вдруг он уловил сквозь эту слишком ослепительную улыбку совсем друге настроение: глаза ее сверкали холодно и жестко.

– А какая катастрофа происходит у тебя, когда ты приглашаешь меня в ресторан?

Он стал серьезным и внимательным. А еще чуточку виноватым. Как под сводами беседки, в которой он в первый раз поцеловал ее.

– То есть ты хочешь сказать…

– Я всего лишь хочу сказать, что тоже хочу устраивать наши встречи, когда мне это заблагорассудится. Или ты оставляешь это право только за собой?

– Нет, конечно. Просто у меня меньше свободного времени, а тебе, по-моему, все равно, когда и куда идти.

Эллис проглотила слова о том, как она лезет на стенки, когда ей бывает «все равно», и решительно продолжила:

– А ты хоть раз поинтересовался, как я живу, о чем думаю и чем занимаюсь, уволившись с работы? Тебе известны только факты моей биографии, а – остальное?

– Что за бунт на корабле? – Паоло попытался свести беседу к шутке, воспринимая ее слова, как каприз маленькой девочки.

Эллис это прекрасно видела, и шансов на мирный финал оставалось все меньше и меньше.

– А ты хоть знаешь, что я совершенно одинока в большом городе, даже родной матери наплевать, на что я живу, подруга моя уехала, мужчина бросил…

– Но…

– Я говорю о мужчине, с которым у нас были серьезные отношения, а не о тебе. С работы уволили. И все это – перед Рождеством.

– Немудрено, что ты бросилась под машину.

– Я сейчас обхохочусь от твоего остроумия.

– Извини. Только я не понимаю, что ты сейчас хочешь от меня?

Эллис подавилась соком.

– А… в смысле… действительно, чего же я хочу от тебя? Вот вопрос!.. Паоло, а у тебя внутри что-нибудь есть, кроме анатомических составляющих? Душа, например.

– Ты хочешь, чтобы я стал твоим лучшим другом.

– Я хочу близости. И не только той, о которой ты подумал в первую очередь, услышав это слово!

– Эллис, ну я не знаю. Мы и так прекрасно общаемся, нам есть о чем поговорить, ты сама это видишь, но другое я не представляю.

Она молчала, с тоской глядя в окно. Сквер опустел, и ее скамейка почернела, от солнца осталось только розовато-сизая полоска у самого горизонта, изрезанная силуэтами небоскребов.

– Да ничего я от тебя, в общем-то, не хочу. Ты предлагал отношения. Но появляешься спонтанно, как будто тебя не отпускают с засекреченной службы. Я не понимаю, как ты ко мне относишься!

– Да я ко всем нормально отношусь!

От гнева у нее аж зарябило в глазах. Она еще ближе перегнулась к нему через столик и зашипела сквозь зубы, почему-то оглянувшись по сторонам:

– Паоло, ты хоть понимаешь, что говоришь? Ты сейчас просто свалил меня в одну кучу со «всеми». Ты КО ВСЕМ НОРМАЛЬНО ОТНОСИШЬСЯ? Так вот, учти на будущее: ни одна женщина не захочет быть среди всех. И ни одна женщина не переживет, если ты будешь относиться к ней просто нормально.

– Я не понимаю таких тонкостей. – Он отвел растерянный взгляд.

– Ты все прекрасно понимаешь и не надо лукавить! У тебя свадьба в конце марта? Ну тогда у нас есть еще месяц. Я думаю, уж переспать-то мы успеем.

– Эллис! Не будет у меня никакой…

– Ты человек свободный от предрассудков, думаю, что сможешь изменить будущей жене прямо накануне, так что у меня еще масса времени!

– Ну перестань, – заговорил он нежно, – не надо обижаться, я не люблю этих выяснений отношений, если бы ты знала, как сильно я их не люблю!

– А я знаю.

– Откуда?

– Судя по всему, их устраивала каждая вторая девушка, с которой ты встречался, вот тебе и надоело к тридцати шести годам.

– Браво! Значит, я бессердечный ловелас, который пудрит мозги честной наивной девочке, влюбленной в него по уши с пеленок, и теперь еще и предатель, потому что отказался проявить сочувствие в трудную минуту.

Эллис сидела онемев. Он продолжал:

– Возможно, это правда. Возможно, я – человек сиюминутных желаний. Но зато я всегда искренен с любой из вас. Вот в эту минуту, – он ткнул указательным пальцем в стол, – я чувствовал глубокую симпатию к тебе и больше ни к кому. И даже страсть. Но не любовь, Эллис, ты уж меня прости.

У нее горело лицо, как будто он ее ударил.

– Вот как?

– Да! – Паоло все сильнее распалялся. – И так с любой женщиной. Когда я с тобой, я не помню остальных. Когда я с другой, я забываю про всех, и про тебя тоже!

– Я думаю, наш разговор не конструктивен. – Эллис с трудом произносила слова. Надо хотя бы выйти на улицу, не плакать же прямо перед ним!