Мой любимый пианист - Миранда Ли Страница 11

Серине очень захотелось развернуться и убежать, трусливо поджав хвост. От одного вида Николаса ей стало на редкость неуютно.

Видеть, как ее дочь обнимает своего настоящего отца, было трудно. Это вызвало такую бурю эмоций, которая чуть не поглотила Серину без остатка. Странно, но она почти завидовала Фелисити. Как бы ей самой хотелось так же обнять Николаса, с тем же неприкрытым восторгом! Ее затопило чувство вины. Не следовало выдавать Фелисити за дочь Грега! Ни за что на свете! Нужно было с самого начала рассказать правду! Но вместо этого Серина похоронила этот секрет в своей душе, и теперь он будет мучить ее до конца дней.

Потому что Серина видела всплеск радости в глазах Николаса, когда их дочь бросилась ему на шею, видела, как нежно он улыбнулся ей. И сейчас улыбался.

Неожиданное осознание того, что Николас мог бы стать прекрасным отцом для Фелисити, оказалось очень болезненным.

Но было уже слишком поздно. С того самого момента, как она прошла по церковному проходу много лет назад… Придется и дальше хранить этот секрет. Потому что, по мнению Фелисити, ее отцом был Грег Хармон, а не Николас. Она любила папу и его родителей — своих обожаемых Нанну и деда.

Серине было необходимо как можно быстрее собраться с мыслями.

Просто поразительно, что может перенести мать, лишь бы увидеть своего ребенка счастливым. Поэтому Серина выдавила улыбку и сказала почти нормальным голосом:

— Нет ничего плохого в том, чтобы подходить к делу с энтузиазмом, Фелисити. Но было бы лучше не общаться с мистером Дюпре так фамильярно. Могут подумать, что он небеспристрастен, если завтра на конкурсе ты займешь первое место.

Серина тут же пожалела о том, что подняла эту тему, но было поздно.

— Я уже думала об этом, — отозвалась тем временем Фелисити, — поэтому решила не участвовать.

— Думаю, это очень разумное решение, — искренне похвалила Серина.

— А я так хотел послушать, как ты играешь! — посетовал Николас.

— Вы и так услышите! — счастливо сообщила ему Фелисити. — Я сыграю в самом конце. Я не хочу вам рассказывать все сразу, но это будет знак уважения к одному известному пианисту, который, к сожалению, больше не может играть.

Серина с трудом сдержала стон отчаяния. Мало того, что Фелисити будет играть прямо под носом у Ника, так она еще и наверняка выберет одно из его любимых произведений, может, даже тот самый полонез Шопена. Сегодняшний день оказался трудным, а завтра ее ждет настоящий кошмар!

— Идемте, Николас, — позвала Фелисити. — Вам нужно встретиться еще кое с кем!

— Фелисити! — окрикнула ее Серина. — Ты не должна обращаться к мистеру Дюпре по имени!

— Все в порядке, Серина, — возразил Николас.

— Нет, не в порядке! — упрямо возразила та. — Я должна научить свою дочь уважать старших!

— Ну, в таком случае она может потренироваться, называя свою учительницу «миссис Джонсон», — отрезал Николас. — Мне еще нет и сорока, не надо делать из меня старика! Так что, если ты не возражаешь, я бы предпочел, чтобы меня называли Николас. Ну, милая Фелисити, показывай дорогу. — С этими словами он отвернулся от Серины и взял свою дочь за руку.

У Серины было слишком много вопросов, на которые ей хотелось получить ответы. Особенно на этот: если Ник так сильно любил ее, то почему за все эти годы не соизволил приехать за ней из своей Англии? Почему даже ни разу не написал?!

Но самым важным было вот что: почему он не попытался вернуть ее после их последней — и на редкость страстной — встречи? Любой мужчина, влюбленный так сильно, как Николас, судя по его словам той ночью, проигнорировал бы это письмо и помчался следом за своей женщиной!

Неудивительно, что она в итоге вышла замуж за Грега!

В холле этим утром было очень людно: все учителя, неработающие мамочки, несколько мужей, взявших выходной, чтобы помочь расставить стулья, и огромное количество детей. Приходилось признать, что за прошедшие годы Ник и впрямь научился работать с людьми. Он был обходителен — слишком обходителен.

Так же мужчина вел себя во время того интервью, которое Серина видела по телевизору пару лет назад. Однако собственными глазами видеть Николаса таким же… Пара минут — все здесь готовы считать его своим лучшим другом, и в первую очередь Фелисити.

— Мам, правда, он просто потрясающий?! — восторженно воскликнула девочка, когда Николас отошел в сторону. — И та-акой симпатичный! Как ты думаешь, а у него в Нью-Йорке есть девушка?

— Думаю, да, — ответила Серина, удивившись про себя, почему эта мысль ее не посетила раньше. И поразившись той боли, которую она неожиданно вызвала.

— Возможно, та японская скрипачка, — продолжала Фелисити, пребывая в блаженном неведении о страданиях матери. — Она очень хорошенькая! Я спрошу у него.

— Даже не думай! — отрезала Серина. — Это было бы очень некрасиво.

— О… ты правда так считаешь? Ну, тогда ты его спроси, мам! Позже, когда будете вместе обедать!

Серина закатила глаза.

— Кто сказал тебе, что Николас пригласил меня на обед?

— Он сам. Только что.

— Понятно, — раздраженно вздохнув, отозвалась женщина. — Полагаю, я смогу как-нибудь это выяснить. Но тебе-то что до этого, а?

Выражение лица Фелисити стало до невозможности хитрым.

— Ну, я подумала… Возможно, если у него нет подружки, вы могли бы, как раньше… знаешь… Сблизиться, подружиться… Я хочу сказать, когда-то ведь вы встречались.