В плену страсти - Элис Детли Страница 11

Бетани расчесала волосы и собрала их сзади в традиционный хвостик. Затем отступила на шаг, оценивая результаты своих трудов. Да она и впрямь преобразилась точно по волшебству! А при необходимости десять раз успеет переодеться в строгое черное платье.

Герберт дожидался ее в машине, припаркованной у самого подъезда. Открыв дверцу, Бетани неловко скользнула на пассажирское сиденье.

— Герберт…

При виде стройной, затянутой в канареечный атлас ножки глаза мистера Хендерсона изумленно расширились. Вслед за ножкой в поле его зрения оказались дразняще-округлые ягодицы. Герберт нервно сглотнул.

— А ты не боишься? Вдруг люди не то подумают? — встревоженно осведомилась молодая женщина, втягивая внутрь вторую ногу. Поскольку задуманная ими авантюра началась, с официальным обращением она предпочла покончить.

Об этом Герберт до сих пор не задумывался. И зря, как выяснилось, если судить по взглядам выходящих из здания сотрудников.

— Но ведь секретарши очень часто сопровождают своих боссов, — отозвался он, скрывая улыбку при виде того, как Бетани отодвинулась от него на самый краешек сиденья. — Иногда куда дальше загородной усадьбы.

— Знаю, но ведь сейчас речь идет не о работе.

— Надеюсь, тебе не пришло в голову сплетничать направо и налево и нарушать конфиденциальность наших отношений? — небрежно осведомился Герберт, поправляя зеркало заднего вида.

— Я сказала только соседке по квартире. Надеюсь, тем самым я не разгласила государственную тайну?

Герберт улыбнулся. А ведь когда его секретарша злится, она выглядит почти хорошенькой!

— Ну и ядовитый же у тебя язычок!

— Вот и братья мои так говорят.

Еще одно упоминание о семье… Ну что ж, путь предстоит неблизкий, отчего бы не скоротать его за приятной беседой?

— А сколько их у тебя?

— Четверо. Я — самая старшая.

— Тяжко же пришлось твоей матери, — с шутливым вздохом ответил Герберт.

Бетани погрустнела.

— Слушай, мне трудно об этом говорить, и, ради Бога, только не вздумай мне сочувствовать, ведь с тех пор столько воды утекло, но моя мама умерла родами, когда мне было девять…

— О Господи! — Сердце его болезненно сжалось. — Бетани, прости…

— Терпеть не могу, когда люди начинают по такому случаю охать да сюсюкать! — негодующе воскликнула она. — Так что нечего со мною носиться!

Герберт деланно рассмеялся.

— А что, обычно я с тобой обращаюсь, как тиран и деспот?

— Без комментариев!

Уголки губ молодой женщины чуть изогнулись в улыбке.

— А малыш выжил? — неожиданно спросил Герберт.

Бетани повернулась к собеседнику, невольно восхитившись его решимостью. Обычно люди смущенно умолкали и дальше не расспрашивали.

— «Малыш» на днях отпраздновал шестнадцатилетие и мечтает стать инженером!

— И ты сама его вырастила?

— Выходит, что так, — кивнула Бетани. — Мой отец вечно занят на ферме, а старшие мальчики ему помогают. А что, я с радостью! Я его обожала и обожаю.

До чего же повезло мальчишкам с сестрой! — подумал Герберт. А вслух прибавил:

— Так, к слову, Бетани: я отлично знаю, каково тебе пришлось. Мой отец умер примерно тогда же, когда ты потеряла мать.

— Ох, мне ужасно жаль, — сочувственно откликнулась она.

Почему-то от признания Герберта у нее потеплело на душе. В кои-то веки Бетани не чувствовала себя одинокой. Несчастливое детство зачастую оказывается этаким пожизненным клеймом. Поневоле начинаешь думать, что ты не такая, как все. Осознаешь собственную ущербность.

— А теперь, какую музыку ты предпочитаешь? — сменил тему Герберт. — Или, может, включить новости?

— Музыку, — тут же отозвалась Бетани. — Новости меня в тоску вгоняют.

Герберт тихо рассмеялся и настроился на станцию, передающую классическую музыку. Всех этих Моцартов да Генделей Бетани не слишком жаловала. Но сейчас в машине было так уютно, что негромкая мелодия скрипки понемногу убаюкала молодую женщину, отвлекла от печального прошлого. Путь и впрямь оказался неблизким, но почти все три часа Бетани проспала. Когда она вновь открыла глаза, о солнце напоминало лишь розовое зарево у горизонта.

— Ага, Спящая красавица пробудилась! — раздался негромкий голос у самого ее уха.

Бетани вздрогнула, не совсем понимая, где находится. Она заморгала, повернула голову — чеканный профиль Герберта четко вырисовывался на фоне угасающего летнего дня. Да она все на свете проспала! Или спит до сих пор и видит сон про своего босса…

Бетани сладко, от души зевнула. Волосы ее растрепались, ей отчаянно хотелось принять душ.

— Который час?

Герберт недовольно поморщился.

— Почти десять, и мы безнадежно опаздываем. А все эти чертовы пробки! Я ругался, как сапожник, но ты так и не проснулась!

Герберт отчасти пожалел об этом. Надо думать, сон ей снился весьма занятный: она тихонько постанывала и ерзала на сиденье, так что ни одному водителю не удалось бы толком сосредоточиться на дороге.

— Думаешь, твои разозлятся?

— Конечно! Небось, сядут за стол, не дожидаясь нас.

— Как, я даже ванну не успею принять? — жалобно посетовала Бетани.

— Вряд ли, — «утешил» ее Герберт. — Но не волнуйся. Ты и так выглядишь… э-э-э… словом, на все сто! — Взгляд его то и дело возвращался к стройным, затянутым в атлас ножкам. — Классно выглядишь!

Он свернул на усыпанную гравием подъездную дорожку, конца которой, похоже, не предвиделось. И тут впереди, словно из ниоткуда, возникло золотисто-розовым здание — ни дать ни взять волшебный замок! И Бетани поняла: они приехали.