Бархатный ангел - Джуд Деверо Страница 11

Трудно сказать, кто был больше поражен: Майлс, сэр Гай или свита Монтгомери. Открыв рот от удивления, Майлс не сводил глаз с Элизабет, и на мгновение его гордость была уязвлена.

— Ну, ну, спокойно, — произнесла Элизабет таким нежным голосом, которого Майлс никогда еще не слышал у нее. — Если перестанешь плакать, сэр Гай покатает тебя на плечах.

Пытаясь скрыть душивший его смех, Майлс закашлялся. Многие, особенно женщины, ужасно боялись сэра Гая из-за его громадного роста и пугающего шрама на лице. До сих пор Майлс еще не встречал никого, кто осмелился бы предложить этому великану поиграть с ребенком в лошадки.

— Ты станешь такой высокой, — продолжала Элизабет, покачиваясь с ребенком из стороны в сторону, — что сможешь достать звездочку на небе.

Шмыгнув носом, девочка посмотрела на нее.

— Звездочку? — заикаясь, повторила она. Элизабет ласково погладила нежную щеку ребенка:

— А когда ты достанешь звездочку, можешь подарить ее сэру Майлсу, заплатив ему за новое платье, которое он купит тебе. Свита Майлса неотрывно смотрела на своего лорда, следя за его реакцией и не осмеливаясь рассмеяться, наблюдая его недовольный вид.

Девочка снова шмыгнула носом и повернулась, чтобы посмотреть на Майлса. Одарила его улыбкой и вновь прильнула к Элизабет, увидев сэра Гая.

— Не бойся его, — сказала Элизабет. — Он очень любит детей, не правда ли, сэр Гай?

Сэр Гай окинул Элизабет тяжелым, недоверчивым взглядом.

— По правде говоря, миледи, я действительно очень люблю детей, но редко общаюсь с ними.

— Не беда, дело поправимое. Ну-ка детка, беги к сэру Гаю и возвращайся со звездочкой.

Довольно нерешительно малышка приблизилась к сэру Гаю и, когда он посадил ее на плечи, вцепилась ручонками в его голову.

— Я самая высокая на всем свете! — пронзительно завопила она от радости, устраиваясь на плечах сэра Гая.

— Впервые вижу, как ты улыбаешься, — промолвил Майлс.

В то же мгновение улыбка исчезла с лица Элизабет.

— Я возмещу вам расходы на новое платье для девочки, как только снова окажусь дома. — Она отвернулась.

Схватив ее за руку, Майлс отвел Элизабет в сторонку от лишних ушей.

— Это всего-навсего ребенок нищих.

— Неужели? — невинно заметила она. — А я-то подумала, что, может, один из ваших детей.

— Моих? — удивленно переспросил он. — Ты полагаешь, что я позволю одному из своих отпрысков бегать повсюду в лохмотьях и без присмотра?

Элизабет повернулась к нему.

— А как вы узнаете, где находятся ваши дети? Может, вы завели учетную книгу с указанием их имен и места проживания?

Лицо Майлса выражало одновременно и недоверие, и злость, и удовольствие.

Элизабет, как ты думаешь, сколько у меня детей?

Она высоко подняла подбородок:

— Понятия не имею. Меня абсолютно не волнует, сколько у вас незаконнорожденных детей. Майлс развернул девушку лицом к себе.

— Если даже родные братья преувеличивают количество моих детей, то чего же мне ожидать тогда от незнакомых людей? У меня три сына: Кристофер, Филипп и Джеймс. Кроме того, со дня на день я жду известий о рождении еще одного моего ребенка. Надеюсь, на этот раз будет девочка.

— Надеетесь? — воскликнула пораженная Элизабет. — Вас не волнует участь их матерей? Не волнует, что вы сначала пользуетесь женщинами, а потом бросаете их? А как же дети? Ведь они вынуждены расти с клеймом ублюдков! Превратятся в изгоев, а все из-за того, что какому-то мерзавцу захотелось получить минутное удовольствие!

Майлс сильно сжал ее руку, и в его глазах сверкнула злость.

— Я не «использую» женщин, — процедил он сквозь зубы. — Женщины, родившие мне детей, сами пришли ко мне. Все мои дети живут со мной, и за ними ухаживают няни.

— Няни! — Она сделала попытку вырваться, но не смогла. — Вы выбрасываете матерей своих детей на улицу! Или даете им немного денег, как например, Бриджит, а затем предоставляете им идти своей дорогой?

— Бриджит? — Некоторое время Майлс изучающе вглядывался в лицо Элизабет, слегка остудив свой пыл. — Думаю, речь идет о той Бриджит, которая является матерью моего Джеймса? — И, не дожидаясь ее ответа, продолжил: — Я расскажу правду о Бриджит. Мой брат Гевин направил просьбу в монастырь Святой Катерины прислать нам несколько служанок. Он хотел получить девушек с хорошей репутацией, которые не служили бы причиной стычек и раздоров среди его слуг. С той самой минуты, как Бриджит переступила порог нашего дома, она не переставая преследовала меня.

Элизабет сделала очередную попытку вырваться:

— Вы лжете!

Майлс схватил ее за другую руку.

— Однажды она поведала мне, что слышала обо мне так много, что чувствует себя ребенком, которому запретили играть с огнем. А как-то ночью я обнаружил ее у себя в постели.

— И вы воспользовались этим!

— Да, мы занимались с ней любовью той ночью в еще много ночей подряд. Когда она поняла, что у нее будет ребенок, мне здорово досталось от моих братьев.

— Все ясно, вы вышвырнули бедняжку после того, как забрали ее ребенка.

Майлс едва заметно улыбнулся:

— На самом-то деле это она меня отвергла. Я отсутствовал почти четыре месяца, и за это время она влюбилась в одного из садовников Гевина. Вернувшись домой, я имел с ними разговор и объяснил, что хотел бы забрать ребенка и воспитать его настоящим рыцарем. Бриджит с радостью согласилась.

— Сколько же вы заплатили им? Ведь вы должны были предложить какое-то утешение матери, которую лишают ребенка.

Майлс внимательно посмотрел на Элизабет и отпустил ее руки.

— Ты хорошо знала Бриджит? Если да, то тебе должно быть известно, что ее интересовали только удовольствия, но не материнство. Садовнику, за которого она выходила замуж, не были нужны ни сама Бриджит, ни ее ребенок, а поэтому несколько позднее он потребовал денег за отказ от ребенка. Я не дал ему ни гроша, ведь Джеймс мой ребенок.

Элизабет притихла.

— А что произошло с остальными матерями ваших детей? — спросила она.

Майлс сделал несколько шагов в сторону.

— Совсем юношей я влюбился в младшую сестру одного из людей Гевина. Кристофер родился, когда нам обоим, и Маргарет и мне, было по шестнадцать лет. Я бы женился на ней, но родственники прятали ее от меня. Я ничего не знал о Ките до тех пор, пока Маргарет не умерла от оспы. — Он снова посмотрел на Элизабет и широко улыбнулся. — Мать Филиппа была танцовщицей, экзотическим созданием, делившей со мной постель в течение двух, — он вздохнул, — двух незабываемых недель. Спустя девять месяцев она переслала мне с гонцом Филиппа. С тех пор я не только не видел ее, но и ничего не слышал о ней.