Одинокая звезда - Ирина Касаткина Страница 104

– Это потому, что ты меня любишь!

– Да, наверно.

С тех пор они все уроки делали вместе. Маринка убедилась, что Димины четверки и пятерки и близко не соответствуют его знаниям. В школе, где он учился, достаточно было заглянуть в учебник, поднять руку и у доски повторить только что прочитанное. И все – пятерка обеспечена. Задач и примеров им задавали мало, и, как правило, они были очень легкими, в одно-два действия. Да и те Дима решал так: полистает учебник в поисках подходящей формулы, пороется в справочнике, Найдет, перепишет с книги, числа – все, решил.

– Кто же так решает? – поражалась Маринка. – А если у тебя под рукой не окажется учебника? На экзамене, например? Или на контрольной?

– Ну, на контрольной у нас все списывают. А на экзамен шпору возьму.

– Дима, но так же нельзя! Ты же учишься не для того, чтобы сдать, а для того, чтобы знать. Что ты на меня так смотришь?

– Просто поражаюсь твоей сознательности. А как надо решать?

– Нужно сначала выучить формулы. Наизусть – да-да, не делай большие глаза. А если на экзамене нельзя будет воспользоваться шпорой? В Политехе, кстати, за шпору и с экзамена могут вытурить.

– Да разве их все запомнишь? Их же тьма.

– Ничего не тьма. Вполне можно запомнить. Это только кажется, что трудно. Напиши мне какую-нибудь формулу из физики. Любую, какую помнишь.

Дима надолго задумался. Ничего, кроме того, что путь равен скорости, умноженной на время, он вспомнить не мог, в чем и признался пристыженно.

– Как? – поразилась Маринка. – И закона Ома не знаешь? Это же основа основ электродинамики! Да у нашей физички ты бы имел кол! Ее любимая поговорка: не знаешь закона Ома – сиди дома.

– Что же мне делать?

– Давай так. Я выпишу формулы из раздела, что вы сейчас проходите. Что там у вас? Квантовая оптика? Мы это уже давным-давно прошли – уже механику повторяем. Значит, я выпишу, и ты их при мне запомнишь. А потом порешаешь задачи, уже никуда не подглядывая. Ты будешь решать только так – как семечки щелкать.

– А много там формул?

– Не, с десяток всего.

– Ого!

– Что ого? Делов то на пятнадцать-двадцать минут максимум. У тебя двадцати минут не найдется?

– Ну ладно, пиши свои формулы. Неужели они все у тебя в голове?

– У нас в классе они у всех в голове. А как же иначе? Иначе же ничего не решишь. И будешь в парах утопать.

Маринкины формулы Дима выучил наизусть за десять минут. И задачи из школьного учебника пощелкал моментально, как орешки, – чем страшно возгордился. Но Маринка быстро охладила его пыл.

– Разве это задачи! – небрежно заметила она. – Ты посмотри, какие мы решаем. Из нормальных задачников, где задачи повышенной сложности, – которые давали в разных вузах на экзаменах. И в МГУ, и в физтехе.

Дима посмотрел и устыдился. Да, из них он бы не решил ни одной. Неужели он такой тупой?

– Потому что здесь нужно знать теорию и за прошлый год, и за позапрошлый, – терпеливо объясняла Маринка. – И школьных учебников недостаточно, в них самые азы. Я вот купила в книжном «Подготовительный курс по физике» издательства «АСТ». Там все так разжевано – ежу понятно. Бери и решай. А по математике у меня есть задачник Сканави. Это такая прелесть! А по химии советую учебник Егорова. Н у, все – хватит болтать, учи дальше. Я потом проверю.

И на Диму в школе посыпались пятерки, как из рога изобилия. Учителя не переставали удивляться его успехам и вовсю расхваливали в преподавательской. Для Натальи Николаевны их слова звучали, как сладкая музыка. Она уже мечтала о тех временах, когда ее сын поступит в институт и женится на Мариночке. Лучшей невестки ей и не надо. Мила, скромна, умна – все при ней. И семья хорошая. Ах, не сглазить бы!

В школе у Маринки тоже дела шли блестяще. Похоже, к концу полугодия она приходила со всеми пятерками, как и Гена с Леной. Лена несколько раз пыталась с ней заговорить, но Маринка, ссылаясь на занятость, убегала.

– Может, она обиделась на меня за что-нибудь? – недоуменно спрашивала Лена Гену. – Так вроде не за что. Ты не знаешь, что с ней?

– Я же тебе говорю: она влюблена, – терпеливо объяснял он. – Вся в процессе. Каждый день со своим Димочкой уроки делает. И, наверно, не только уроки. Никого вокруг не видит и не слышит. Не бери в голову – ничего она не обиделась. Просто ей не до тебя. Хочешь новость скажу – ты упадешь!

– Скажи.

– Шурка с Шурочкой после Нового года у нас уже учиться не будут. В вечернюю переходят.

– Да ты что! А почему?

– Догадайся.

– Нет, правда? Что… уже ждут?

– А то! Моя работа! Фирма веников не вяжет. Шурка меня крестным пригласил быть. Во как!

– А их родители что?

– Ты знаешь – ничего. Нормально восприняли. Шурка работать в фирме у отца будет. У того дела пошли в гору – иномарку недавно купил. Обещал им сначала гостинку, а там, говорит, посмотрим. Как жить будете.

– А их зарегистрируют? Им же еще нет восемнадцати.

– Справку из поликлиники покажут – и зарегистрируют. Без проблем.

– Знаешь, я им завидую. Любят друг друга и уже ребеночка ждут. Счастливые!

– Кто тебе мешает? Давай.

– Ох, Гена! Ты в своем репертуаре. Не говори глупости, а то я рассержусь. А наши знают?

– Понятия не имею. Может, кто и знает. Какое это уже имеет значение? Скоро школу окончим, а там – у каждого своя дорога.

– Знаешь, я все Лизоньку вспоминаю. Сейчас ее малышу было бы три годика.

– Да. Он тоже умер, ты слышала? Ее парень.

– Да, слышала. Как все это ужасно! У меня до сих пор какое-то чувство вины перед ними. Будто я могла что-то сделать для них – и не сделала. Будто смотрят они на меня… оттуда… и осуждают.

– Лена, да ты что! Ты-то при чем? Что ты могла для них сделать?

– Ну… может, надо было заступиться? Сказать, чтобы перестали над ними издеваться. Но не смотреть молча, как они… падают в пропасть.

– Да ты вспомни, сколько тебе было лет. Седьмой класс! Ничего бы ты не сделала, и нечего себя казнить.

Лен, согласись, все-таки это я Шурку с Шурочкой свел. Теперь благодаря мне новый человек появится.

– Да, молодец.

– Можно, я тебя за это поцелую?

– Нет. Нельзя.

– Ну, что ж. Нет – так нет.

И, понурившись, он поплелся к себе. А Лена прислонилась лбом к холодному стеклу и стала глядеть в пустой двор. В воздухе кружились редкие снежинки. Падая на землю, они уже не таяли, и асфальт во дворе кое-где побелел. Небо было низким и беспросветно серым. И хотя было еще только четыре часа дня, оно темнело на глазах.