Гламуру вопреки - Карен Ямпольски Страница 10

Лиза продолжала:

— Я задую все свечи. Вы должны будете раздеться до нижнего белья, а когда я скажу «начали», первая девочка возьмет эту корону, — она подняла золотую картонную шляпу из закусочной «Бургер-кинг», — и наденет ее на голову. Потом она должна встать на одну ногу, сложить руки так, будто бы она молится, и сказать: «Мне, такой-то такой-то, выпала честь быть принцессой при дворе Аньес Вэнс». Затем она должна очень медленно досчитать до пяти и передать корону следующей девочке.

Звучало это, конечно, глупо, но вполне безобидно.

По крайней мере, мне так показалось.

Лиза обошла комнату кругом, задувая свечи, и стало совсем темно. Послышался шепот, но она угомонила всех командой «Раздеться!» Шорох, смущенные смешки — и мертвая тишина, когда первая девочка начала произносить клятву.

Действо продолжалось в самой торжественной атмосфере. И вот, не успела я опомниться, как подошел мой черед. Алиса, сидевшая рядом, протянула мне корону. Я встала. Поджала одну ногу. Нацепила корону на голову и сложила руки в молитвенном жесте. Я неукоснительно исполняла все предписания.

— Мне, Джилл Уайт, — начала я, — выпала честь быть принцессой при дворе Аньес Вэнс. — Договорив, я стала считать, подражая неторопливому ритму своих предшественниц: — Один… Два… Три… Четыре…

Но не успела я досчитать до пяти, как вспыхнул свет. И вот стою я в самом центре комнаты, в одном лишь лифчике и трусах, с короной «Бургер-кинга» на башке, стою на одной ноге и величаво молюсь… Все девочки — ни одна из них, конечно же, не раздевалась — загоготали в голос. «Я так и знала, что она носит панталоны!» — сказал кто-то.

Затем последовала вспышка «Поляроида». Полученное фото уже на следующей день красовалось на стенке кафетерия.

Таким образом Алиса отомстила мне. И надежда стать такой же, как все, в очередной раз пошла прахом. Я думала, что хуже уже не будет.

Но тут — безо всякого предупреждения — меня решили проведать родители.

Они как раз ехали в Род-Айленд на — а вы как думаете? — концерт «Graetful Dead» и решили заскочить ко мне. Перекинуться парой слов.

Я спокойно читала у себя в комнате, когда вдруг услышала чей-то смех за дверью. В следующий миг в дверь уже постучали. Открыв, я увидела родителей во всем их задрипанном великолепии.

Еще год назад я считала их настоящими героями. Но в тот день они принесли мне погибель. Когда-то мне казалось, что отец похож на дровосека-волшебника. Однако, увидев его теперь — нечесаные патлы ниже плеч, кудлатая борода с проседью, — я подумала, что он больше напоминает бродягу. А мама была очень бледной, усталой и отрешенной от всего, что творилось вокруг.

Само собой, я не проявила особого радушия.

— Почему вы не позвонили? — повторяла я вновь и вновь. Если бы меня предупредили заранее, я могла бы привести себя в порядок и, возможно, договориться о встрече за пределами кампуса. Где-нибудь очень далеко от кампуса.

Папа плюхнулся на кровать Алисы, уложив грязные босые стопы прямо возле подушки.

— А ты, кажется, немножко поправилась, солнышко, — сказал он.

Это верно. На пятнадцать фунтов, если уж совсем точно. Очень мило с его стороны обратить на это внимание.

Тогда мама наконец вышла из комы и спросила:

— Что произошло с твоими волосами? — Она подошла ближе и всмотрелась в мое лицо. — Ты пользуешься косметикой?

В этот момент вошла Алиса. Заметив гостей, она поначалу изумилась: ко мне ведь никто никогда не приходил, — а потом всерьез испугалась за свою жизнь. Папе, по крайней мере, хватило ума принять приличную позу и опустить свои немытые ноги на пол.

— Может, все-таки познакомишь нас? — спросил он, кивнув в сторону Алисы.

Я неохотно — и очень поспешно — представила их друг другу, уже натягивая на себя куртку: мне не терпелось скорее вырваться из общежития.

— Кстати, Алиса, — бровью не поведя, сказал отец, когда мы уже собирались уходить, — ты случайно не знаешь, где тут можно достать нормальной «травы»?

Алиса смерила его неодобрительным взглядом и презрительно хмыкнула:

— Что? — Она в мгновение ока позабыла, что сама не прочь курнуть время от времени.

— Ну идемте же, — взмолилась я. — Я умираю от голода. — И я наконец-то вытащила их из зоны дискомфорта, также известной как «моя комната».

Я хотела увести родителей в город, но папа настоял, чтобы мы остались в кампусе.

— Не так уж часто мы здесь оказываемся, — мотивировал он.

Дабы усугубить мои страдания, мы отправились в маленькое кафе при школьном совете.

Усевшись, отец принялся со свойственным ему энтузиазмом оценивать сновавших поблизости учеников, читать доску объявлений и болтать со всеми учителями, которым не посчастливилось оказаться рядом. Мама продолжала недоуменно рассматривать меня.

— Ты что, сделала перманентную завивку? — спросила она. Если прежде она говорила со мной недоверчиво, то сейчас это недоверие переросло в откровенную досаду.

Я кивнула.

Я знала, о чем она думает. Я даже не спросила, нравится ли ей моя новая прическа.

— Солнышко, ты, главное, не забывай, кто ты есть на самом деле, — попросила она якобы с пониманием, хотя я-то чувствовала, как она раздражена.

Да как же я забуду, если одноклассники постоянно мне об этом напоминают?

В этот момент один придурок из моего класса, Джад Уотсон, зашел в кафе в сопровождении своей свиты. Проходя мимо нашего столика, он гаркнул: «Осторожно! Чмо на кампусе!» — чем необычайно повеселил своих приспешников.

Мама взяла меня за руку, и черты лица ее тотчас смягчились. Я была очень рада такой перемене. Мне еще не хватало обвинений со стороны родной матери.

— Ты завела себе друзей, солнышко? — ласково спросила она.

Я неопределенно пожала плечами. Почувствовав ее тепло, я тут же захотела смыть весь макияж, выпрямить волосы, накинуть балахон и, запрыгнув в старенький микроавтобус, умчаться прочь из Хиллэндера, чтобы больше никогда сюда не возвращаться.

— Джилл необязательно дружить с этими снобами, — сказал отец. — Она умнее их всех, вместе взятых. Да и в любом случае они тут все, наверное, республиканцы. — Знакомая горделивая улыбка опять засияла на его лице. — К тому же мы ее сюда не за друзьями отправили. Твои оценки плюс образование в Хиллэндере — и никто в этом мире не сможет остановить тебя, солнышко. Ты их всех втопчешь в грязь, уж поверь мне.

И тогда я поняла: адовы муки Хиллэндера — ничто по сравнению с разочарованием, которое испытывали родители в Джорджии. Поэтому я решила держаться во что бы то ни стало. Когда пришло время выбирать соседку на следующий год, я мужественно попросила одноместную комнату. Подобную роскошь крайне редко предоставляли второкурсницам, но — о чудо — моя заявка прошла. Скорее всего, потому, что все девочки в школе разбились на пары — с кем угодно, лишь бы не со мной.