Рождественские письма - Дебби Макомбер Страница 10

— Расскажите мне о себе, — предложила она Уину, когда официант принес салаты из молодой зелени и кислых ягод.

Он в ответ пожал плечами с таким видом, будто в его истории нет ничего интересного.

— А что бы вы хотели узнать?

— А как насчет вашей семьи?

— Хорошо. — Он откинулся на роскошные бархатные подушки. — Я единственный ребенок в семье. Моя мать умерла три года назад. Мой отец — Макс Джеффрис. — Он помолчал, очевидно давая ей возможность вспомнить имя, а когда этого не произошло, продолжил: — Он был серфингистом, который добился известности в конце 60-х — начале 70-х годов.

К.О. покачала головой. Она не слишком-то много знала о серфинге, да и вообще не особенно интересовалась спортом. И физическими упражнениями для поддержания здоровья.

— Мой папа — капитан команды игроков в боулинг, — сказала она.

Уин кивнул.

— Мои родители были хиппи. — Он улыбнулся. — Истинные, непримиримые хиппи.

— Как в век Водолея, свободная любовь и все такое прочее?

Это многое объясняет, подумала она. Очевидно, сам Уин воспитывался без запретов и границ и вырос успешным и даже ответственным взрослым человеком. И возомнил, будто то же самое произойдет с любым ребенком, которого станут воспитывать подобным образом.

Уин снова кивнул:

— Отец разбогател, когда получил патент на свой воск для досок для серфинга. Слышали когда-нибудь о «Воске Макса»?

Он отпил глоток чудесного, выдержанного Пино Гриджо ^[4].

К.О. последовала его примеру, смакуя каждый глоток.

— Я сам придумал себе имя, когда мне исполнилось десять, — пробормотал он.

Едва ли стоило говорить о том, что он вел беспорядочную жизнь.

— А почему вы выбрали имя Уин? — спросила К.О., поскольку это имя казалось ей необычным.

— Это девичья фамилия моей матери.

— Мне нравится это имя.

— Кэтрин — красивое имя, — заметил он. — Красивое имя для красивой женщины.

Если он не перестанет так на нее смотреть, К.О. вот-вот растает. Этот романтический напор был гораздо мощнее, чем что-либо, испытанное ею раньше. Она не была готова к тому, чтобы ей понравился Уин, а уже чувствовала, что почти влюбилась в этого сына хиппи. Пытаясь рассеять его чары, она заставила себя отвести взгляд.

— А где вы жили в детстве? — спросила она, когда торжественно подали главное блюдо: жареные морские гребешки с диким рисом и крошечными кочанчиками брюссельской капусты и еще более миниатюрными луковичками.

— В Калифорнии, — ответил он. — Я учился в Беркли.

— А я жила обычной жизнью, — заметила К.О., и, попробовав первый кусочек, замерла от восторга. — Обычная семья, сестра, родители. Я училась на медицинского фонотиписта ^[5], поработала немного, а потом вернулась в колледж. У меня есть диплом специалиста по PR, но в настоящее время я работаю дома в качестве фонотиписта и ищу работу с полной занятостью. Мне хотелось бы попробовать себя в журналистике, но такую работу найти нелегко, да и платят не так уж много. — Она закрыла глаза. — Ммм. Никогда не пробовала ничего вкуснее. — И ее слова относились не только к еде.

Уин улыбнулся:

— Я тоже. — Помолчав немного, он спросил: — Твоя сестра замужем и у нее есть дети?

— Близнецы Зоуи и Зара. Я их крестная. — Когда разговор зашел о близнецах, она заметно оживилась, рассказывая ему историю за историей. — Они восхитительные девочки, — в конце концов призналась К.О.

Принесли десерт. Необычное клюквенное крем-брюле и две чашечки изысканного кофе.

— Вы любите детей? — поинтересовался Уин, когда они почти доели десерт.

— О да, — откликнулась К.О. и уточнила: — Особенно хорошо воспитанных детей.

Он вскинул брови.

Заметив, как легко можно сбиться с правильного пути, она сказала:

— Мне кажется, нам стоит избегать разговора о детях.

— Согласен.

Лицо Уина оставалось доброжелательным, и К.О. поняла, что он нисколько не обиделся.

И хотя они провели в ресторане два с половиной часа, К.О. совсем не хотелось уходить. Уин обворожил ее. Его рассказы о жизни в общине, увлекательных занятиях серфингом, в том числе и история с акулой, на которую он совершенно случайно наткнулся у побережья Австралии, и его многочисленные путешествия — все это увлекло ее.

— Это был замечательный вечер, — призналась она Уину.

Под безупречной внешней оболочкой скрывался удивительный человек. Он показался ей обаятельным, скромным и, что потрясло ее еще больше, милым.

После того как Джером заверил их, что за ужин уже заплачено, Уин оставил щедрые чаевые. Горячие заверения в благодарности, продолжительное прощание — и они, наконец, взяли свои пальто. Уин помог К.О. надеть пальто, и она замотала шею шарфом.

Выйдя за двери, они увидели, что пошел снег. Улицы Сиэтла были украшены сверкающими белыми фонариками, развешанными на голых ветвях деревьев. В городе царила атмосфера праздника. Мимо проехал конный экипаж, копыта лошади звонко цокали по тротуару, сбруя позвякивала.

— Прокатимся? — спросил Уин.

К.О. заметила, что экипаж направлялся в противоположную от дома сторону, но ей было все равно, Сколько она себя помнила, всегда хотела прокатиться в запряженном лошадьми экипаже.

— Это было бы чудесно.

Оказывается, Уин не только джентльмен, но еще и романтик, что абсолютно не сочеталось с его свободным воспитанием.

Уин окликнул возницу. Затем помог К.О. вскарабкаться в экипаж и сам устроился рядом с ней. Он достал плед, укутал ее ноги и обнял за плечи. И то, что она оказалась в его объятиях, выглядело самой естественной вещью на свете.

— Обожаю Рождество, — призналась К.О.

Уин ничего не ответил, что, очевидно, было к лучшему, ведь в своей книге он написал, что хотел похоронить Санта-Клауса.

Возница дернул вожжи, и экипаж покатил вперед.

— Возможно, вы удивитесь, но я отношусь к Рождеству так же, как и вы.

— Но вы сказали…

Он прижал палец к ее губам.

— Мы договорились не обсуждать мою книгу.

— Да, но я должна понять…

— В таком случае я предлагаю вам внимательно прочитать «Свободного ребенка». И тогда вы сможете лучше разобраться в моей философии. Проще говоря, я считаю, что неправильно обманывать детей. И это все, что я сказал. Вы можете что-нибудь возразить?