Шелковые узы - Лиз Тренау Страница 10

Стоило девушкам зайти за угол, Ги начал пританцовывать вокруг друга, охая и двигая бедрами.

– Tais-toi, crapaud! ^[4] – Анри догнал его и больно ударил по руке.

– Pourquoi? ^[5] – не понял Ги, ударив его в ответ. – Elle est belle, non, la jeune Anglaise? ^[6] Будет еще одна воздыхательница.

– Ça n’a pas d’importance, idiot ^[7]. Я просто помог ей, и все.

Анри пошел прочь, пытаясь убедить себя, что это правда. На самом деле он постоянно думал о ней с тех пор, как увидел впервые.

Девушку звали Анной, она была племянницей торговца Джозефа Сэдлера. Все это он узнал после неприятного знакомства с ее кузеном Уильямом всего несколько дней назад. Часть головоломки заняла свое место. Но остались вопросы. Она одевалась как служанка и говорила как леди. В отличие от большинства английских женщин ее сословия, Анна была достаточно вежлива, чтобы поблагодарить его. Он понял, что она пообщалась бы с ним еще, если бы не та девочка. Анна была высокой, почти такого же роста, как он, худой и, на первый взгляд, не такой уж симпатичной из-за веснушек и глаз, которые, казалось, имели неопределенный цвет – зеленый или же синий. На самом деле, в ней не было почти ничего особенного, однако он никак не мог выбросить ее из головы. Она выглядела скромно и сдержанно, несмотря на то что происходила из семьи, в которой все члены были очень амбициозны и заносчивы.

«Он обычный наглый торговец, который быстро выбился в люди, и не более, этот мистер Сэдлер, – однажды заявил месье Лаваль, вернувшись со Спитал-Сквер, куда отвез какие-то шелка. – Просто несколько графов и графинь носят его одежду, вот и все».

Анри так и не узнал, почему месье Лаваль, как правило, очень спокойный и мирный человек, столь резко отозвался об этом купце. Он решил, что Сэдлеру могло не понравиться качество шелка, предложенного им, или, возможно, Лаваль предположил, что Сэдлер покупает материал за границей. Но Анри находился не в том положении, чтобы допрашивать хозяина.

– Pas si vite, Henri ^[8]. Зачем такая спешка? – крикнул Ги, догоняя юношу. – У нас еще пятнадцать минут.

– Я должен быстрее вернуться, – ответил Анри. – Меня послали, только чтобы отнести люстрин к Шелли. Мне еще следует до заката соткать два фута дамаста.

– Тебе же не нужен дневной свет для сотворения твоих чудес.

Анри покраснел. Тогда ему была так приятна похвала месье Лаваля, что он рассказал о ней другу. Теперь казалось, Ги никогда этого не забудет.

– У материала цвет слишком темный, поэтому при свечах я не увижу упущенные нити, а к утру все должно быть готово. Встретимся завтра?

– À demain ^[9]. Мы вернемся сюда, чтобы опять увидеть твою новую английскую зазнобу? Или ты будешь искать ту, которая тебе понравилась на прошлой неделе?

– Vas au diable ^[10], – весело выругался Анри.

Друзья расстались, и он направился на Принс-Стрит. Анри всегда было приятно ходить по улицам, где жили и работали ткачи, по его улицам, где каждую стену покрывала густая зеленая листва вьющихся растений, в клетках пели птицы и слышался стук ткацких станков, доносившийся с чердаков.

* * *

Анри относился к месье Лавалю как к отцу, хорошо понимая, что обязан этому человеку всем. Он едва помнил своего настоящего родителя. Отец погиб, тщетно пытаясь спасти его сестру, утонувшую в Бискайском заливе во время их бегства из Франции.

С помощью разных уловок и ухищрений им удалось сбежать от сквернословящих солдат, которым они, как и прочие семьи протестантов, должны были предоставлять жилье в рамках так называемых драгонад ^[11]. Власти считали, что подобные меры помогут протестантам перейти в католичество, но это привело лишь к их обнищанию, ведь им пришлось продать станки, освобождая место для солдат, постоянно требовавших, чтобы их бесплатно кормили и поили. За отказ могли избить или убить. Однажды его старшая сестра внезапно исчезла. Ее так никогда и не нашли. Анри слышал, как люди шептались, будто она отказала солдату и поплатилась за это жизнью. В то время он не понимал, что это значит.