Роберт и Арабелла - Кэтлин Уинзор Страница 10

Она некоторое время пролежала неподвижно, подавляя в себе желание разбудить его, но так и не осмелилась. И снова ее стали одолевать мрачные мысли и сомнения.

Он совсем не заботится о ней. И думает только о том, как скрыться от отца и Гуиза, которые, возможно, и не собираются посылать за ними в погоню. Почему он не хочет остаться здесь? Впрочем, рано или поздно цыгане догадаются, что в его кибитке прячется женщина, а могут и увидеть ее. Он боится, что ему станут задавать вопросы и что их тайна окажется в ненадежных руках.

Роберт неожиданно проснулся, перелез через нее, даже не прикоснувшись к ней, и через минуту был полностью одет. Она смотрела на него удивленно и разочарованно. Он раздвинул деревянные египетские ставни и отдернул кожаные занавески. Солнце давно село, за окном было темно.

– Пора, – сказал он и знаком велел ей спрятаться.

Потом вышел из кибитки и принес запас провизии, которую можно было употреблять в пищу, не готовя на огне. До Арабеллы донеслось, как он разговаривает с Калифом по-цыгански. Без сомнения, у него были особые причины пользоваться этим языком, который она не могла понять.

Арабелла слышала, как он несколько раз вошел и вышел, передвинул по кибитке тяжелые предметы, наполнил лохань и деревянный бак водой для купания, налил в золотой кувшин питьевую воду и только затем обратился к ней:

– Мы отправляемся, но тебе придется просидеть в укрытии до тех пор, пока мы не отъедем от табора на несколько миль. За нами могут следить.

– Ты не доверяешь своим соплеменникам? – иронично улыбнулась она.

– Я никому не доверяю. За одним только исключением. Мы должны научиться доверять друг другу. Я доверяю цыганам не больше, чем остальным. Кроме того, они знают, что я был принят в табор…

– Ага, значит, ты признаешь, что ты был…

– Арабелла, сейчас недосуг рассказывать друг другу истории своей жизни. Тем более что твою я знаю, а свою могу изложить при случае за пятнадцать минут. А теперь постарайся никому не попасться на глаза. Цыганам неведомо чувство преданности, но они очень любят деньги. Всему свету известна эта наша любовь. – Он улыбнулся. – И если люди твоего отца или Гуиза придут в этот табор… – он пожал плечами, – цыгане проговорятся. Поэтому нам следует поскорее убраться отсюда. К счастью, на свете еще не перевелись дураки.

– А что, если мой отец найдет Соломона и этого оруженосца?

– Я наврал ему с три короба и всыпал в кошелек столько же золота, так что могу рассчитывать на его молчание. А чем оно будет обусловлено не важно. Я обещал вернуться и убить его, если он нас выдаст. Нам пора в дорогу… – С этими словами он склонился, чтобы накрыть ее шалью с головой, но на мгновение задержался и взглянул ей в глаза. Его лицо показалось ей не таким неприступным, каким было все последнее время.

– Только один раз… – прошептала она. – Совсем недолго…

– «Недолго» – это не для нас. Я не буду говорить тебе, как это серьезно для нас обоих, потому что ты мне не веришь. Сейчас уже достаточно темно, чтобы отправиться в путь.

Немного погодя кибитка стронулась с места, и Арабелла услышала голоса: Роберт отвечал на прощания, пожелания доброго пути.

Кибитка тряслась и подпрыгивала на ухабах. Арабелла тихо лежала на кровати и укоряла себя за то, что отправилась с Робертом только из-за того, что он умел доставить ей плотское наслаждение, в котором в последнее время отказывал. Он был, одержим навязчивой идеей спастись от их самим выдуманного преследования отца и Гуиза.

Казалось, они ехали уже несколько часов. Арабелла набралась храбрости и высунула голову из-за кожаной занавески. Вокруг лежала непроглядная тьма, ночь была безлунной и беззвездной, а Роберт не стал зажигать факелы. Она попробовала открыть дверь, но та была заперта. Ей пришлось снова лечь на кровать и ждать.

Если кто-нибудь нападет на них и попытается взять ее в плен, она будет бороться до последнего дыхания. По крайней мере, в этом она была уверена. В кромешной тьме делать было нечего, и Арабелла вскоре заснула.

Она проснулась оттого, что Роберт зажег свечу на столе, за которым они обедали. Не оборачиваясь, он предостерегающе заявил:

– Оставайся здесь. Я собираюсь сжечь кибитку. Слишком много народу видело ее неподалеку от замка твоего отца. Когда мы отъедем подальше, ты сможешь вылезти наружу, если захочешь… – он взглянул на нее с улыбкой, – и помочь мне бодрствовать.

Он оставил свечу на столе, но зажег от нее другую, а также взял с собой пропитанный дегтем факел. В тот день он отнес ее туфли, плащ и платье, в котором она бежала из замка, в другую кибитку.

Кибитку начало трясти и дергать взад-вперед, лошади тяжело переступали на месте, беспокойно фыркая. Арабелла отодвинула край кожаной занавески и увидела, что старая кибитка охвачена ярким пламенем. Через секунду лошади сорвались с места и помчались галопом. Еще долго высоко в темном небе таяли снопы искр. Арабелла отвернулась и неожиданно всхлипнула, чувствуя, что потеряла что-то важное.

Наконец кибитка остановилась, и в замке повернулся ключ. Через мгновение Роберт и Арабелла встретились лицом к лицу.

– Там сгорели твои розы и леопарды.

– Ну и пусть.

Постепенно жалость сменилась в ее душе негодованием: она рассердилась на себя за упрямство, которое и его поставило в такое затруднительное положение. Впрочем, он ведь тоже сделал выбор. Он сам прислал ей записку через оруженосца Гуиза и нашел ее в лесу.

И теперь они молча сидели за столом и ели, украдкой поглядывая друг на друга, точно встретились впервые в жизни.

Арабелла в новом костюме, извлеченном из его сундука, – легкая полупрозрачная юбка из персидской ткани, открывающая живот и верхнюю часть ягодиц; красная шелковая блузка с глубоким вырезом; желтая узорчатая жилетка и золотая цепь, на которой висел изумруд размером с грецкий орех, лежавший в ложбинке между ее грудями, – была непохожа на принцессу, затянутую корсетом и заключенную в тиски бархатного платья.

Она поднялась и нерешительно подошла к нему. Роберт взял ковер и направился к двери, сделав ей знак следовать за собой.

– Пойдем, ты сядешь рядом со мной. Посмотрим, выдержишь ли ты это. Там не очень удобно.

Арабелла с радостной улыбкой пошла с ним, словно ей была оказана величайшая честь. При тусклом свете факелов, которые Роберт зажег по обеим сторонам козел, она вскарабкалась на жесткое сиденье, застеленное ковром. Роберт щелкнул кнутом, и кибитка тронулась с места. Калиф молча трусил у переднего колеса.

– Прости меня, – сказал он негромко. В его голосе слышались теплота и нежность, которые очаровали ее с самого начала. – Я даже не могу смотреть на тебя – здесь крутой берег реки. И я не могу любить тебя… до тех пор, пока не рассветет и я не найду укрытия, где мы могли бы провести день.

– Я подожду, – кивнула Арабелла, искренне намереваясь сдержать обещание. Тем не менее, спустя несколько минут она положила руку ему на колено, затем погладила его по внутренней стороне бедра и потянулась дальше, к складкам штанов, в которых было отверстие. Через мгновение она держала в руке его горячую твердую плоть.