Крылья любви - Люси Гиллен Страница 10

— Я бы хотела, чтобы ты перестал со мной обращаться так, как будто я какой-нибудь слабый инвалид, — сообщила она ему. — Если тебе для книги нужна фотография совы, тогда я постараюсь сделать ее. Ты знаешь, что я вполне способна постоять за себя, а в этом уединенном уголке вряд ли встретишь каких-нибудь опасных личностей, особенно по ночам.

— Думаю, что одна такая личность находится как раз рядом с твоим домом, — прямо заявил Джеральд, и она засмеялась.

— О, какой ты глупый! Во всяком случае, он все равно будет в летнем домике и даже не узнает, что я куда-то ходила ночью.

— Пока этот несносный пес не даст ему знать.

— О, да перестань же беспокоиться! — Дерин раздраженно посмотрела на него. Хотя она очень любила Джеральда, иногда ей очень хотелось его поколотить. Как, например, сейчас.

Он бросил на нее печальный взгляд.

— Извини, — наконец покорно вздохнул он. — Я забыл, что тебе не нравится, когда я из-за тебя беспокоюсь.

— Мне вообще не нравится, когда из-за меня беспокоятся, — отпарировала Дерин. — Я вполне способна сама о себе позаботиться.

Однако несколько часов спустя ей пришлось признать, что она уже не так сильно в этом уверена. Это произошло, когда в ту ночь, за час до полуночи, она вышла из коттеджа, взяв с собой все необходимое оборудование для ночных съемок и чувствуя себя в некотором роде взломщиком, который собирается приступить к делу.

До восхода луны, как сказал Джеральд, оставалось еще несколько часов, но она вполне сумеет управиться с осветительным прибором, а окрестности она уже успела изучить вполне неплохо. Если бы только Пес не выдал ее присутствия, когда она станет проходить мимо летнего домика, и если бы только любезно появилась сова!

Она осознала, что крадется на цыпочках, даже по траве, которая заглушает все звуки, и еле слышно хихикнула в темноте. Смешно, что она соблюдает такую осторожность, словно ей нельзя по ночам выходить из дома. Ведь не существует ровным счетом никаких причин, по которым ей нельзя пойти фотографировать сов на деревьях, если ей так хочется.

В окне летнего домика она едва заметила мягкое сияние масляной лампы, и на миг почувствовала угрызения совести при мысли о том, в каких условиях пришлось оказаться ее нежданному соседу. Но совесть почти сразу же перестала ее терзать, и она сказала себе, что решение проблемы зависит только от него. Если он настаивал на своем выборе, приехав в «Ллануэллон» на рыбалку, а также, как она недавно обнаружила, для занятий подводным плаванием с аквалангом, тогда он должен обходиться тем, что ему доступно.

Она обошла как можно дальше летний домик, но даже так не могла быть вполне уверенной в том, что внезапно не услышит громкого лая Пса. Однако он не появился, и она понадеялась, что, даже если он залает, его хозяин решит, что он так шумит исключительно потому, что почуял снаружи какое-то животное. Свет горел только в окне, так что дверь, очевидно, не открывали. Она осторожно открыла и закрыла сломанные ворота и вышла, с облегчением улыбнувшись.

Оказавшись под деревьями, поближе к реке, она к собственному смятению обнаружила, что обычная приветливая дневная прохлада сменилась темнотой, холодом и многочисленными странными звуками. Она прислушивалась, медленно проходя между деревьями, пытаясь определить источник некоторых звуков и надеясь, что сова довольно скоро обнаружит свое присутствие. Тогда она сможет сделать дело, вернуться домой и лечь спать.

Дерин призналась себе, что нервничает, но не потому, что рядом животные и птицы, из-за которых она слышит почти все эти шорохи, мягкие, загадочные, еле слышные звуки. Она испытывала древний страх человека перед ночью и перед чем-то неизвестным и невидимым, от чего хрустели ветки, и у нее по спине почему-то бегали мурашки, напрягалось все тело, а зубы впивались в губу.

Хрустнула еще одна ветка, на этот раз ближе к Дерин, у нее за спиной, и она обернулась от неожиданности, сбросив охватившее ее оцепенение. Ее сердце бешено колотилось в груди. Где-то в кустах зашуршало, Дерин снова оцепенела, тщетно стараясь разглядеть в мрачной темноте таинственного пришельца. Она судорожно вцепилась в сумку с оборудованием, ноги ее ослабели, она была не в состоянии сделать ни шага.

Потом до ее ушей донесся мягкий, тихий свист, и она услышала собственный вдох, резкий и шумный. Свист раздался снова, и она прикусила губу, чтобы удержаться от крика. Каждый ее нерв был напряжен так, что Дерин казалось, будто у нее под кожей — иголки.

— Дерин!

Она закрыла глаза, одновременно испытывая невероятное облегчение и гнев на того, кто так сильно ее напугал.

— Кто это? — спросила она, прекрасно зная ответ на свой вопрос.

— Дом… Дом Грегори.

— Так я и знала!

Он оказался гораздо ближе к Дерин, чем она предполагала, и его высокая фигура выступила из темноты секунду спустя, оказавшись почти рядом с ней.

— Что, во имя всего святого, ты делаешь здесь среди ночи? — осведомился он. Она подумала, что он с ней разговаривает примерно так же, как разгневанный отец расспрашивает сбившуюся с истинного пути дочь.

— Выполняю мою работу! — Дерин так разнервничалась, что ответила даже резче, чем хотела, потому что в некотором роде была даже рада встрече с ним.

— В темноте? — Теперь его голос звучал так, как будто он смеялся, и ее это нисколько не удивило.

— Совы, — сообщила она ему несколько надменно, — летают по ночам.

— О, понятно.

— Откуда ты знал, что я здесь?

— Я этого точно не знал, — признался он. — Но Пес поднял шум. Ему, кажется, что-то не давало покоя, так что я подумал, что лучше посмотрю, в чем дело. А когда увидел, как ты размахиваешь фонариком, решил, что мне лучше подойти и все выяснить. Только добравшись сюда, я понял, что это, скорее всего, ты, хотя в жизни бы не догадался, зачем тебе понадобилось бродить здесь ночью. — Он мягко засмеялся. — Мне даже в голову не пришло, что все дело в совах, — признался он.

— Я надеялась их… или ее сфотографировать. Я знаю, что здесь есть одна сова, потому что слышала ее последние несколько ночей.

— И я слышал, она вовсю шумела! — Он внезапно наклонился, а потом поинтересовался: — Ты, случайно, не пришла сюда босиком, по своей привычке?

Она захихикала, несмотря на то, что его вопрос ее рассердил. Ситуация получилась, можно сказать, забавной: скоро полночь, она стоит в чаще леса и ее спрашивают, пришла она босиком или нет.

— Нет, конечно нет, — ответила она.

— «Конечно нет» на этот вопрос ответить нельзя, — отпарировал он. — Ты достаточно чокнутая, чтобы гулять босиком по лесам около полуночи в одной из своих обычных коротких щегольских рубашек. Вроде какой-нибудь глупой маленькой ведьмы, которая отправилась на шабаш.

— Тебе что, обязательно разговаривать со мной так грубо? — Она чувствовала, что сейчас опять захихикает, и обнаружила, что такая перспектива ее абсолютно не устраивает; ни в коем случае нельзя, чтобы он подумал, что ей очень приятно его общество. — Если тебе так хочется знать, — сказала она, — я надела куртку и сандалии.