В ловушке безысходности - Анастасия Акулова Страница 10

«It’s kind of fun to do the impossible».

Уолт Дисней

Гемма, герцогство Ферон

Кармина

Я даже представления не имею, сколько просидела на кровати неподвижно, словно застыв, потеряв счёт времени и даже не моргая.

То, что я увидела… это… Чёрт! Да это невозможно!!!

Нет, не то, чтобы я относилась к убеждённым скептикам, но в магию и прочие мистические заморочки не верила никогда. Даже мысли не допускала, что подобное — не просто шарлатанство, на котором некоторые из моих знакомых зарабатывали, выбивая деньги из суеверных людей. Наверное, большей частью поэтому я к любым поверьям, приметам, фэнтези и прочему относилась со здоровым скептицизмом. Но ещё больше я привыкла верить тому, что вижу.

На самом деле, если призадуматься, увиденному мной только что можно попробовать дать логическое объяснение, вроде, мол, мало ли какие фокусы позволяет выделывать ловкость рук, ну или «волшебство» химии. Но… я чувствовала, что это не так, и точка. Раньше для меня подобное объяснение чему-либо в основном прозвучало бы глупостью, но конкретно в данный момент я быстро осознала бесполезность попыток задушить это чувство здравым смыслом.

Более того, вспомнилось, как на какую-то секунду, когда незнакомка зажгла на ладони огонь, я… чувствовала этот огонёк. Ощущался он отдалённо, приглушённо, как-то отчуждённо, и не принадлежал мне, но я почему-то знала, что стоит мне захотеть — и он обернётся против хозяйки или погаснет. И при этом какой-то частью меня он, этот огонёк почитался ненужным, подлежащим уничтожению, как раковая опухоль… Я словно бы могла и хотела… подавить его?

Что за бред вообще?!

Устало потёрла виски, силясь хоть немного отвлечься. В мыслях был полный сумбур, голова кружилась, в ушах противный звон — меня будто слегка контузило.

Не знаю, странно это или не очень, но слова той женщины о том, что она якобы моя мать, затронули меня куда меньше, чем эта её… магия.

Наверное, я просто этим уже переболела. В детстве, когда было одиноко, когда не хватало родительской любви, когда я терялась в догадках, чем же я так отличаюсь от других детей, у которых есть нормальная семья… вобщем, стандартный набор вопросов, которые задаёт себе брошенный ребёнок. Я помню, как было больно, и даже сейчас, увидев где-нибудь счастливую семью, я редко когда могу удержаться от того, чтобы бросить вслед завистливый взгляд.

Не могу вспомнить точно, когда же я перестала плакать в подушку и вечно сетовать на судьбу — в какой-то момент стало не то чтобы совсем пофиг, но… не то, над чем стоило бы задумываться и изводить себя. Всё равно ведь я ничего не смогу изменить, да и с возрастом пришло понимание, что в иных случаях лучше детский дом, чем родители определённого сорта.

Однако так же у меня осталась привычка раскладывать всё по полочкам. А в данной ситуации я не понимала нихрена!

В тот же момент, когда я поняла, что пора бы с сим неведением заканчивать, пришло и понимание, что даже человеку, у которого только что случился капитальный разрыв шаблона, надоедает сидеть на месте больше часа и недоумённо буравить глазами стену.

Когда наконец-то мозг смог немного очнуться и сподвигнуть меня на какие-то действия, стало как-то уже плевать, что я понятия не имею, где нахожусь и куда мне идти, как не заплутать в этом богатом и несомненно огромном…замке? Потому, поправив майку и джинсы, в которых уснула, решительно толкнула массивные створчатые двери, выйдя в полутёмный коридор, босиком ступая с ковра на холодный деревянный пол, но так и застыла на месте, потому что у противоположной стены неподвижно стояла женщина лет сорока и две молоденькие девушки, молча и смиренно опустив глаза.

Все они были одеты в одинаковые тёмно-коричневые платья в пол, с корсетом, застёгнутое наглухо и безо всяких вырезов, у всех белые переднички и белые же кружевные чепцы на голове.