Две недели в Венеции - Фиона Харпер Страница 10

Макс и его мать долго разговаривали на балконе. Когда они вернулись, Фина села на ковер рядом с Руби и Софией и стала помогать им строить высокую башню из кубиков. Когда София в очередной раз сбила башню, Фина весело рассмеялась. Макс стоял в другом конце комнаты. Бросив на него взгляд, Руби обнаружила, что он за ней наблюдает. Она испытала чувство вины за то, что поддержала Фину в их споре, но оно было не настолько сильным, чтобы она об этом жалела.

За высокомерным тоном и колючими словами Фины Руби увидела мать, которая соскучилась по своему сыну и готова пойти на все, лишь бы он остался погостить. Даже разозлить его. Как ни странно, Руби прониклась к Фине симпатией. Было бы замечательно, если бы ее отец хотя бы изредка смотрел на Руби так, как смотрит Фина на своего сына. Он ни разу не дал ей понять, что хочет чаще видеть Руби рядом с собой.

— Я лучше поеду заберу наши вещи из отеля, — пробурчал Макс.

Поднявшись, Руби разгладила подол платья.

— Я вам помогу.

Он сердито посмотрел на нее, давая ей понять, что она и так уже достаточно сделала. Проигнорировав это, она вышла вслед за ним из комнаты.

— Каково положение дел? — спросила она его на лестнице. — Полагаю, мы останемся здесь по крайней мере на какое-то время.

Макс вздохнул:

— Мы с моей матерью пришли к компромиссу.

Его плечи дернулись, словно одна мысль об этом приводила его в ужас.

— И в чем он состоит?

Остановившись, Макс засунул руки в карманы и повернулся к ней:

— Моя мать согласилась в свое свободное время присматривать за Софией, с вашей помощью, разумеется, но только в том случае, если я останусь минимум на неделю. В противном случае она проводит нас до аэропорта и мы ближайшим рейсом вернемся в Лондон.

— Она действительно готова так поступить? — улыбнулась Руби.

Макс выругался себе под нос и продолжил спускаться.

— Вы понятия не имеете, какой упрямой может быть моя мать, когда хочет добиться своего.

— А как же институт изобразительных искусств?

Достигнув нижней площадки, он повернулся, удивленный.

— Вчера вечером я была в гостиной и слышала часть вашего телефонного разговора, — пояснила она. — Кроме того, в номере повсюду были чертежи…

Когда они вышли на пристань, Макс провел рукой по волосам и окинул усталым взглядом находящиеся рядом здания.

— Я в Венеции, самом красивом городе в мире, — сказал он, но у Руби возникло такое чувство, будто он повторяет слова своей матери. — Что еще мне нужно для вдохновения?

Макс обрадовался, обнаружив, что его мать не избавилась от маленькой моторной лодки, которая когда-то принадлежала его деду. Судя по тому, что слой синей краски на бортах был свежим, она не собиралась этого делать. Запрыгнув в лодку, Макс встал перед ветровым стеклом и вставил ключ в замок зажигания. Руби осторожно спустилась в лодку и села на банку на корме. Он завел мотор, и они поплыли по узким каналам.

До развода родителей Макс проводил в Венеции каждое лето, и, хотя он не плавал здесь на лодке уже двадцать лет, старые маршруты легко вспоминались. Его пассажирка молчала. Всю дорогу до «Лагун палас» она широко распахнутыми глазами смотрела по сторонам. Только когда они пришвартовались у частного причала, принадлежащего отелю, Руби снова заговорила:

— Итак, каковы детали вашего соглашения с Финой? Вы долго разговаривали.

Вздохнув, Макс повел ее к узкой мощеной улочке между зданиями, а затем свернул на более широкую, где располагался другой вход в отель. С того момента, как он вышел на балкон вместе со своей матерью, он знал, что не сможет ее переубедить, но все же ему удалось настоять на том, что он останется погостить, но только на своих условиях.

— Я согласился каждое утро проводить с Софией по два часа, пока моя мать на работе, и присутствовать каждый вечер на семейном ужине.

Слово «семейный» он произнес с нескрываемым отвращением.

— А в чем заключалась ее уступка? — спросила идущая за ним Руби.

— В том, что в остальное время я смогу работать над своим проектом.

— Вас это устраивает?

Они вошли в отель.

— Куда деваться? — мрачно произнес он, вздохнув. — У меня нет выбора. По крайней мере, мне придется провести всего неделю, а не две в неудобном помещении. София будет носиться по всей квартире, а вы будете следовать за ней хвостом, чтобы она не сломала себе шею. В моем распоряжении останется только моя спальня.

Руби сглотнула и слегка покраснела.

— Я понимаю. — Она снова сглотнула. — Это действительно проблема.

Макс покачал головой:

— Я не знаю, для чего она все это делает. По какой-то причине моей матери нужно постоянно превращать жизнь всех, кто находится рядом с ней, в хаос.

Они поднялись в свой номер и следующие пятнадцать минут собирали свои вещи. После этого они выписались из отеля и пошли назад к лодке. Макс нес сумку со своими вещами, чемоданчик с ноутбуком и тубус с чертежами, Руби — свой рюкзак и сумку с вещами Софии.

Назад он решил поплыть более долгим, но живописным маршрутом. Если Руби нравятся маленькие дома с осыпающейся штукатуркой и узкие каналы, палаццо на Большом канале должны привести ее в восторг.

Он рассказывал ей истории, связанные с некоторыми из них. Эти истории, передающиеся из уст в уста в приукрашенном виде, были полны драматизма. Руби смеялась над самыми нелепыми из них и задавала ему вопросы, поэтому он был застигнут врасплох, когда она внезапно спросила:

— Я не думаю, что она сделала это, чтобы напакостить вам. Мне кажется, что она просто соскучилась и хочет провести с вами больше времени. Да, ее методы небезупречны, но она же не просит чего-то невозможного, правда? Вам следует быть к ней подобрее.

Макс ничего не ответил. Он просто уставился прямо перед собой. Ему вдруг расхотелось играть в экскурсовода.

Ему не следовало забывать о том, что эта женщина отличается от его сотрудников. Она говорит что думает и задает неудобные вопросы. До сих пор никто из них не осмеливался давать ему советов, касающихся его частной жизни. Но он никого из них не брал с собой в Венецию.

Обдумав ее слова, он громко рассмеялся.

— В чем дело? — спросила Руби.

— Возможно, моей матери удалось вызвать у вас сочувствие, но она лицемерка.

Его спутница ничего не ответила. Похоже, ему наконец удалось лишить ее дара речи.

— Она бросила моего отца, разбила ему сердце. Он от этого так и не оправился. Поэтому не говорите мне о преданности семье.

Макс бросил взгляд через плечо, ожидая увидеть на ее лице смущение и растерянность, но ее большие темные глаза смотрели на него с теплотой и сочувствием. Он снова отвернулся.