Унесенные ветрами надежд - Елена Сантьяго Страница 10

– Который тогда находился на войне и передал управление вашему отцу, – невозмутимо сказал Дункан.

– Я не потерплю, чтобы вы так говорили о моем отце! – сурово произнесла Элизабет.

– Тогда я, пожалуй, буду лучше молчать. – Дункан пожал плечами и отвернулся, чтобы опять заняться своими дровами.

Она рассердилась, возмущенная тем, что он просто взял и повернулся к ней спиной.

– Подождите! – приказным тоном воскликнула Элизабет и, когда он не остановился, пошла вслед за ним, мысленно ругая его за неотесанное поведение.

Но Дункан, не обращая на нее внимания, поставил на чурбан полено и расколол его топором. Потом еще и еще. Он колол дрова совершенно спокойно, как будто рядом никого не было. Щепки летели вверх и даже падали на ее накидку и волосы, но ему до этого не было никакого дела.

– А что произошло после смерти вашей бабушки? – решила не отступать Элизабет.

– Нечто намного худшее.

– Что именно?

Он ничего не ответил, и это еще больше вывело девушку из себя.

– Почему вы молчите? – настойчиво допытывалась она. – Даже если вы ничего не скажете мне, я могу спросить у моего отца. Он, конечно, знает…

– Можете не сомневаться, – сказал Дункан.

– Значит, вы точно так же могли бы сказать об этом сами!

– Должен признать, что я допустил ошибку. Не стоило говорить об этом, как и не нужно было приходить сюда.

– Я катаюсь здесь верхом уже несколько лет!

– Я имею в виду не вас. Просто забудьте все, что я наговорил. Все это древние истории, и никому не будет пользы, если снова оживить их. Я очень прошу вас, оставьте их в покое.

Элизабет пришлось взять себя в руки, чтобы не обрушить на него град других вопросов. Ей очень хотелось узнать, как получилось, что его семью выгнали отсюда, и какой поворот в его жизни произошел после этого. Она была убеждена, что для всего происшедшего имеется убедительное объяснение. Без сомнений, только какой-нибудь трагический поворот и недоразумения были причиной того, что бабушка Дункана Хайнеса умерла таким страшным образом. Впрочем, что бы там ни случилось, а она, Элизабет, разузнает все.

Дункан взмахнул топором, разрубил последнее полено и бросил дрова к остальным в одну кучу. Затем оценивающе посмотрел на результат своей работы.

– Мне кажется, этого хватит. – Он недовольно скривил лицо. – Собственно говоря, это глупо, что я стою здесь и рублю дрова, потому что времени для того, чтобы протопить дом, у меня нет. Я просто хотел посмотреть, будет ли еще топиться камин, понимаете? Когда-то мой отец собственноручно сложил камин и трубу из камня. – Он указал на каменную трубу, которая возвышалась над полуразрушенной старой крышей из дранки.

– Время не смогло ничего сделать с ним, я всего лишь достал из трубы пару птичьих гнезд. Тяга все еще безукоризненная, но, естественно, остальная часть дома уже ни на что не годится.

Он поднял с земли чехол для топора и аккуратно вложил туда топор. И только теперь Элизабет увидела, что это был не какой-нибудь простой инструмент. Блестящее, остро отточенное лезвие и изящная отполированная ручка скорее делали его похожим на какое-то оружие, чем на инструмент ремесленника. И точно так, как оружие, Дункан засунул этот топор за пояс, затем заправил рубашку в брюки, а сверху надел камзол, который он до того повесил на старую яблоню.

Элизабет невольно спросила себя, сколько ему может быть лет. Жизнь оставила первые следы на его лице. Оно было выдублено не только ветром и погодой – на нем отразилось также и то, что он успел пережить, как хорошее, так и плохое. В уголках его глаз лучились морщинки, которые могли образоваться от смеха и от яркого солнечного света, а вокруг его рта и у основания носа выделялись более глубокие бороздки, которые при легком образе жизни, конечно, не были бы такими заметными. Это было открытое лицо, с дерзко выдававшимся носом, резко очерченным подбородком и чистым широким лбом. Как и вся фигура, лицо мужчины свидетельствовало о его жажде действий и силе. От него исходило некое притяжение, порождавшее вполне определенное желание, – хотелось, чтобы этот человек стал твоим другом. Хотя бы ради того, чтобы не иметь в его лице врага.

Все это время он молча смотрел на Элизабет, которая не сводила с него пристального взгляда.

– А вы скоро отправляетесь в путешествие, не так ли? – неожиданно спросил Дункан.

Она растерянно кивнула.

– Послезавтра свадьба. А на следующий день мы на корабле отправимся на Барбадос. Наши морские сундуки уже упакованы.

– Мы? Вы имеете в виду себя и Данморов?

– Да, конечно, и, кроме того, Фелисити. Она – моя кузина второй степени родства, которая уже два года живет у нас в качестве моей личной служанки и подружки. Вся ее семья погибла в бурях гражданской войны, а ее дом сожгли. Она согласна уехать со мной, и я очень этому рада.

Элизабет умолчала о тех ужасах, которые пришлось пережить Фелисити и ее семье при нападении шотландских мародеров. Война потребовала страшных жертв с обеих сторон и оставила после себя неистребимую ненависть и вражду. Фелисити всем сердцем любила виконта, однако, в отличие от него, радовалась казни короля, потому что считала, что он несет ответственность за потерю ее семьи и дома. То, что она воспринимала как необходимость, для Джеймса Рейли означало жалкий конец всего того, за что он боролся. Фелисити была благодарна виконту за возможность повернуться спиной к этой дилемме и за разрешение сопровождать Элизабет.

– Конечно, вы рады, ведь вам не придется отправляться в путешествие без человека, которому можно доверять.

– И Жемчужина поедет со мной, – вырвалось у Элизабет, и девушка, невольно покраснев, добавила: – Ах… это не человек. Речь идет о моей лошади.

На лице Дункана промелькнула улыбка, которая сразу же превратилась в широкую ухмылку. На его правой щеке появилась глубокая ямочка.

– Вот эта маленькая красавица? – Он подошел к Жемчужине и потрепал ее по холке. В ответ кобыла тихо фыркнула и потянулась головой к его руке, словно желая, чтобы он еще ее почесал.

– Будем надеяться, что она хорошо перенесет путешествие, – сказала Элизабет. – Такое плавание через океан – это не прогулка. Ни для людей, ни тем более для животных.

Он повернулся к девушке и спросил:

– Какой корабль доставит вас на Барбадос?

– «Эйндховен». – Элизабет глубоко вздохнула, потому что вдруг стала нервничать, когда он очутился так близко возле нее.

Она уловила запах его тела, свежего пота, легкий аромат сандалового дерева и чего-то иного, незнакомого, что смущало ее. Это ощущение было подобно тому, которое уже вызвало у нее беспокойство во время их первой встречи, только теперь оно было намного сильнее. И снова она почувствовала, как сильно забилось у нее сердце.

– «Эйндховен» – это голландский фрахтовый корабль, на котором добрались сюда Данморы, – быстро сказала она. – А капитана зовут…