Сиротка. Дыхание ветра - Мари-Бернадетт Дюпюи Страница 10

— Я горжусь тобой! — подтвердила она, глядя на него со скрытой страстью. — Прости, что я огорчала тебя упреками. Нам, женщинам, хорошо, нам не нужно идти воевать…

— Это неправда! — возразил он с горечью. — Вот, например, Грацианна добровольно записалась в армию. Она, наверное, уже в Европе.

— Грацианна? — удивилась Эрмин. — Господи, вот бедняжка!

Она представила себе услужливую девушку, которая помогала ей четыре года назад. Грацианна работала официанткой в кафе, находившемся на набережной Перибонки.

«Я приехала в канун Рождества тридцать четвертого года с неотвязно мучившей меня мыслью разыскать Тошана, — вспоминала она. — Грацианна представила мне своего брата Рюделя, у которого был автомобиль на гусеничном ходу. И как раз перед тем, как ночью уехать, я пела в церкви для сирот, которых опекали монахи-францисканцы. Она была в восторге от моего пения, и я пообещала ей, что вернусь, и так и сделала. Мы подружились…»

— Но почему? — спросила она громко.

— Я сам ее не видел, — уточнил Тошан, — мне об этом рассказал ее хозяин. Ее брат Рюдель тоже записался, отдав своего сына на попечение монахам. Пьер перекупил у него гусеничный автомобиль. У Грацианны нет ни жениха, ни возлюбленного, и она решила, что это ее долг.

Как только он замолчал, Эрмин позвала детей, поскольку какао было уже готово. Тала вышла, хлопнув дверью. Индианку обуял бессильный гнев, она обошла дом, не обращая внимания на снег, который падал ей на волосы и на пальто. Она чувствовала себя потерянной, словно оказалась на краю жуткой бездны. Эта нескончаемая зима, которую ей предстояло провести в одиночестве в лесной глуши без поддержки сына, без криков и шалостей ее внуков, не предвещала ничего доброго. Больше всего ее беспокоила безопасность малышки. Хватит ли у нее сил защитить ее от случайных бродяг и промышляющих в лесу злоумышленников? И что ей делать, если Киона заболеет, а они будут отрезаны от всех?

«Но что со мной? — встревожилась она. — Я всегда так любила одиночество… Но теперь мне страшно, страшно! А если Тошан не вернется? Когда он уезжал на работу, даже на другой конец страны, я была уверена, что скоро увижу его, но сейчас… Он пересечет океан, окажется на чужой земле!»

Тала представила себе океан как озеро Сен-Жан, только в тысячи раз больше, и в общем-то не слишком ошибалась. Но она прекрасно знала окрестности озера, берег, деревни. Франция, Англия, Германия, откуда пошел этот разрушительный пожар, именуемый войной, ей о них ничего не было известно, да и не хотелось ничего знать. На ее ресницах блестели слезы, увлажняя глаза.

«Почему нас постигло это несчастье? — думала она, укрывшись в дровяном сарае. Как бы я хотела, чтобы Анри был жив, чтобы я могла положиться на его силу, спать с ним рядом! А тот, другой, неблагодарный! Жослин Шарден… Как я его любила, как любила! Была с ним счастлива те несколько дней, когда наши пути пересеклись. Никто не сможет больше меня защитить!»

Сердце у нее сжалось, и она закрыла глаза. Ей вспомнились жаркие ночи в объятьях Жослина. Он сумел возбудить в ней новые ощущения, отличные от удовольствия, которое доставлял ей муж.

«Теперь у меня есть Киона, моя светлая дочурка! Он сделал мне прекрасный подарок, но она никогда не узнает, кто ее отец».

— Тала, что с тобой? — спросила Эрмин, которая тоже зашла в сарай.

— Стараюсь успокоиться — меня охватил страх при мысли, что мой сын окажется по ту сторону океана, — ответила она. — Тошан — плоть от плоти моей! Что с ним будет в такой дали от нас?

Тронутая этими словами, молодая женщина подошла к свекрови. Она с радостью утешила бы ее, но между ними было принято оставаться сдержанными и не проявлять своих чувств.

— Тала, я тоже места себе не нахожу! Но мы не можем помешать ему действовать так, как велит его совесть. Умоляю, выслушай меня! Я пошла вслед за тобой, чтобы кое-что тебе предложить.

Эрмин боялась, что Тала тут же оборвет ее. Но этого не случилось.

— Продолжай… — вздохнула индианка.

— С моей стороны было глупо предлагать отвезти Киону в Валь-Жальбер, хочу извиниться за это перед тобой. Но я могу снять в Робервале дом сына Мелани Дунэ. Бедняжка умерла год назад в больнице. Дети переехали. Они обосновались в Дебьене в нескольких километрах от Шамбора. В начале осени они искали надежного жильца, а ключи оставили в мэрии. Представь себе, Тала, как вам с Кионой там будет удобно, а мне — спокойно. Я буду часто к вам приезжать. Прошу тебя, подумай! Я оплачу все твои расходы. Мой музыкальный дар делает счастливыми тех, кого я люблю.

Молодая женщина не сводила с Талы своих нежных голубых глаз, с нетерпением и надеждой ожидая ответа.

— Никто в Валь-Жальбере не будет знать, что вы зимой живете в Робервале. И даже если узнают, какая разница! Мама не всевластна! Ты можешь жить там, где захочешь!

— Я согласна! — ответила Тала, молча поразмыслив несколько минут. — Твое предложение разрешает то, что меня мучило. Я боялась этого долгого уединенного существования, не столько из-за себя, сколько из-за Кионы. Она обрадуется. Ради своей дочери, ради ее улыбки я подчинюсь законам бледнолицых. Я украшу для нее елочку. Я не верю в вашего Бога Иисуса Христа, но Анри часто рассказывал мне про чудеса, о которых говорится в Новом Завете. Эти прекрасные сказки вскружили голову Мадлен. Нужно быть осторожной! Я не хочу, чтобы Киона стала такой же набожной, как белые люди. Довольно того, что ее крестили в таком возрасте, когда она была еще не способна выбирать себе веру. Мне это не по сердцу!

— Не важно, главное, что боги твоих предков и мой милосердный Бог защитили Киону. Ее благословили, я чувствую это в душе. О, Тала, какое облегчение! Я позабочусь о вас, а как только будут новости от Тошана, я приеду к вам.

Осунувшаяся индианка одобрительно и устало кивнула Эрмин.

— В таком случае нам есть чем заняться сегодня. Нужно уложить ваш багаж, провизию и накрепко запереть все двери. Я уеду завтра на санях вместе с сыном. Там будет место для меня и Кионы. Он высадит нас в Робервале. Но где нам остановиться до твоего приезда?

— Сними комнату на постоялом дворе. У меня есть при себе деньги, я дам тебе, — объяснила ей молодая женщина.

Она дрожала от волнения и возбуждения. Внутренний голос подсказывал, что ей будет спокойно в Валь-Жальбере, в прекрасном материнском доме. Она снова увидит Бетти Маруа, их соседку, которая практически воспитала ее, а также Симона, Армана, Эдмона, младшую Мари — всех ее детей и, конечно же, Шарлотту.

«А мои родители, мой братик Луи, который, как и Киона, называет меня Мимин! — подумала она. — Утром и вечером достаточно будет прислушаться, чтобы услышать пение водопада, жалобу моей реки Уиатшуан! Даже если морозы заставят ее замолчать, я все равно смогу любоваться ее красотой в снежноледовом одеянии!»

Еще молодая женщина сказала себе, что все-таки ничто не заставит ее забыть об отсутствии мужа. Как бы в подтверждение Тала похлопала ее по плечу: