Плач палача - Наталья Рощина Страница 10

– Поплачь, милая, – гладя ее по голове, тихо произнес Завьялов. Он все это время наблюдал за девушкой, понимая, что она на грани срыва. Внешнее спокойствие настораживало его больше, чем открытое проявление отчаяния. Теперь он немного успокоился – слезы, они для того и существуют, чтобы облегчать такие страшные минуты. – Утешить тебя сейчас никто не в силах. Время пройдет, и ты поймешь, что человек способен смириться с самыми тяжелыми утратами. А сейчас поплачь, девочка.

Она не замечала косых взглядов, которыми щедро одаривали их. Сплетни рождаются, не боясь холода смерти. Людская молва способна описать то, чего никогда не происходило на самом деле. Острые языки снова нашли тему для своих колкостей. Для них даже кладбище было естественным местом сбора информации. Но Аля ничего не замечала. В такую минуту она не могла думать о том, что этот мужчина первым пробудил в ней подобие влечения, жажды любви. Она просто искала поддержки и нашла ее в прикосновении его тяжелой ладони, негромких словах, сказанных глухо. Но злые языки с этой минуты решили приписать им нечто большее. Вспомнилось и то, как Алевтина неумело пыталась узнать что-то личное о Завьялове. Одним словом, когда Аля вернулась на работу после трех дней отпуска за свой счет, разрешенных начальством, она сразу заметила перемену в обращении. Она не поняла причины, пока не встретила суровый взгляд Завьялова. Аля не знала, что он способен так уничтожающе смотреть на нее.

Она теперь больше работала в дневную смену – ей пошли навстречу, учитывая учебу на вечернем отделении техникума. Завьялов, напротив, чаще выходил во вторую, а тут увидела она его, идущего по длинному проходу цеха. Сердце уже не выскакивало из груди – девушка лишилась иллюзий. Да и недавние тяжелые воспоминания, боль утраты еще слишком свежи.

– Здравствуйте, Евгений Павлович, – поравнявшись, сказала Аля.

– Здравствуй. Зайди ко мне по свободе, – в его голосе было что-то, насторожившее ее.

– Я и сейчас могу.

– Тогда пойдем.

Она едва поспевала за Завьяловым. Он шел быстро, широким шагом, ничуть не беспокоясь о том, что она почти бежит следом за ним. Евгений Павлович открыл дверь в комнату, стены которой были из толстого стекла, позволяющего мастеру видеть все происходящее в цехе. Сначала он хотел пропустить Алю вперед, но в какой-то момент передумал, замешкался, шагнул через порог первым. Не оборачиваясь, он прошел к своему столу, сел и жестом предложил Але занять место напротив. Скрестив руки на груди, он сурово посмотрел ей в глаза. Аля сжалась, не представляя, о чем будет разговор. Несколько секунд, прошедших в молчании, показались ей вечностью.

– Ты что же себе позволяешь, Орлова, – начал Завьялов, отмахиваясь от ее недоуменного взгляда. – Ты мне зачем такую каверзу делаешь? Вот точно говорят, что добрые дела не остаются без наказания.

– О чем вы говорите, Евгений Павлович?

– О чем? О том, что по всему цеху только и разговоров, что о нашем романе. Подробности опускаю.

– Что?!

– Убедительно выглядишь, молодец. Актриса ты хорошая, милая. Только зачем же добрые дела во зло обращать? С какой подружкой решила посекретничать? Желания твои скромны – это я слышал уже! Лицемерие! Мне сорок пять. Неужели ты нашла в наших беседах что-то, что дало тебе право… – Завьялов резко замолчал, потому что Аля вдруг закрыла лицо руками и плечи ее мелко задрожали. Растерявшись, он бросил взгляд в цех – казалось, все заняты работой и никому нет дела до того, что происходит здесь. Он заерзал на стуле, подавшись всем телом вперед, произнес уже более мягко: – Перестань. Не надо слез. Зайдет кто, что подумает?

– Глупо, как глупо, – прошептала Аля, поднимаясь и вытирая мокрое от слез лицо. Она повернулась и направилась к выходу. Не оборачиваясь, бросила: – Мне не в чем оправдываться. Я сегодня же подам заявление об уходе. Ваша репутация останется незапятнанной романом с такой серой, невзрачной девицей, как я.

– Ты не то говоришь.

– А вы?

– Девчонка, не смей обвинять меня ни в чем!

– Может, я и виновата. Был момент, когда мне показалось, что вы – особенный. Теперь это уже не имеет значения. Тем более, что мне еще несколько месяцев назад предложили работу в аналитической лаборатории. Это ближе к профилю моей учебы, но я все не хотела уходить с привычного места. Почти пять лет – не шутка. Я задержалась здесь, рядом с вами.

– Если ты сейчас уволишься, это только подтвердит слухи.

– Они для того и существуют, чтобы их подтверждать или опровергать. Решайте эту проблему с высоты своих сорока пяти лет, – дрожащим голосом произнесла Аля и вышла из кабинета.

Через две недели она уже работала лаборантом в аналитической лаборатории углехимического института Саринска. Аля старалась не вспоминать о Завьялове. Она поначалу ужасно обиделась на него и назвала трусом. Потом поостыла, рассудив, что в самом деле доставила человеку немало неприятных минут. Он ни слухом ни духом не догадывался о романтике, хозяйничавшей в ее голове, а она – разгулялась не на шутку. Не нужно было задавать вопросы о Завьялове – девчонки все извратили. Их фантазия сделала реальностью то, о чем Аля не смела мечтать. Она сказала себе, что ее вина слишком ничтожна, чтобы долго рассуждать о случившемся. Аля выбросила из головы все, связанное с периодом ее работы на фабрике. Нужно было жить дальше, надеяться снова не на кого.

Алевтине было не привыкать к такому положению вещей. Она не ожидала, что так скоро свыкнется с одиночеством. Она снова становилась единовластной хозяйкой своей судьбы. Другая бы впала в отчаяние, плакала от жалости к себе, но не Аля. Девушка была достаточно сильной, чтобы переносить все тяготы с улыбкой на лице. Ей удивительным образом удавалось приводить себя в нужное состояние, находить причины, по которым нельзя хандрить. А средством от депрессии у Алевтины была работа. Она окуналась в нее, начисто забывая обо всем, что огорчало ее минуту назад. Сначала это был скромный ремонт в квартире. Девушка не чувствовала себя здесь чужой – ее приняли эти старые стены сразу и безоговорочно. Как ей было уютно и спокойно проводить в молчании вечера! Кто говорит, что они долгие? Ей не было времени скучать, грустить – занятия, работа, любимые книги. Алевтина не замечала быстро бегущего времени, оставшись в душе маленькой девочкой, не знающей любви и заботы. Она снова стала затворницей, твердо решив не впускать в свое сердце никого. Ей это не нужно. Единственное желание – душевный покой.

Размеренная жизнь без приключений и неожиданностей не надоедала Алевтине. Она четко жила по собственному графику. Период вживания в новую работу и атмосферу нового коллектива прошел безболезненно. Поначалу все было в новинку: белые халаты, молоко за вредность, задания, которые приходилось выполнять. Одно было ясно – эта работа была ближе к тому, что приходилось учить в техникуме. Практика помогала легко выполнять контрольные. Аля заметила, что стала получать высокие оценки, при этом не проводя за учебниками больше времени. Длинные формулы больше не казались чем-то недостижимым для обычного ума. Своим большим круглым почерком Аля выводила уравнения реакций, с каждым днем все больше понимая, что ей удалось постигнуть то, что, казалось, было за пределами ее способностей.