Жена для чародея - Сьюзен Кэррол Страница 10

Анатоль стоял, скрестив руки на груди, а лицо его было мрачнее тучи.

– Старик, видно, совсем из ума выжил, - наконец пробормотал он.

– Какой старик? - пролепетала Медлин.

– Фитцледж, конечно. Чертов дурак.

В ту минуту Медлин и сама не испытывала к голубоглазому священнослужителю никаких нежных чувств, но она не могла не встать на его защиту.

– Сэр, я уверена, что мистер Фитцледж сделал все от него зависящее, - сказала она. - Насколько я могу судить, вас не устраивает его выбор?

– Да разрази меня гром! Как он может меня устраивать?

Очевидно, ее муж не относился к людям, выбирающим выражения. Он продолжал:

– Вы не соответствуете ни одному из требований, указанных мною в списке.

– В списке?! - Медлин задохнулась от возмущения. - Вы написали ему список, словно посылали на рынок закупать провизию?

– Ну да. Только вместо баранины и овощей я, кажется, получил пакетик сладостей. Я надеялся на что-то, по крайней мере, более… - Взгляд Анатоля скользнул по ее фигуре, задержался на груди. - На что-то покрупнее.

Медлин гордо выпрямилась, развернула плечи. Подумать только, она еще пыталась избавить этого грубияна от унижения. Как ей могло прийти в голову, что подобный человек может обладать хоть каплей чувствительности?

– Видите ли, сэр, случилось так, что вы тоже являете собою совсем не то, что я ожидала увидеть.

– Неужели? - Хотя тон Анатоля предполагал полное его безразличие к данному предмету, он все же добавил: - И что этот старый дуралей вам обо мне наговорил?

– Он не столько говорил, сколько…- Медлин достала портрет, и при взгляде на красивое лицо, так часто являвшееся ей в мечтах, у девушки защемило сердце.

Не успела она поднять голову, как услышала сдавленный возглас Анатоля. В следующий миг он выхватил миниатюру у нее из рук, а поскольку та все еще висела на ленте, он рывком подтащил Медлин к себе. Она с ужасом ощутила неудержимую силу, исходившую от этого человека, силу, сродни мощи разгулявшихся стихий.

Его глаза горели гневом.

– Откуда вы это взяли?

Медлин, едва живая от страха, все же нашла в себе силы ответить:

– Мне дал ее мистер Фитцледж. Он сказал, что это точная ваша копия.

– Так вот, значит, как он вас сюда заманил! - Анатоль поднес миниатюру прямо к ее лицу. - Вот кого вы надеялись получить? Сказочного принца, черт бы его побрал?

– Нет, не принца. Но, по крайней мере, джентльмена.

Анатоль рванул миниатюру, лента с треском лопнула. Медлин тихо вскрикнула, прижала руку к пылающей ссадине на шее, а Анатоль с дикой яростью отшвырнул портрет прочь.

Ошеломленная силой его гнева, Медлин попятилась. Анатоль снова обошел ее кругом, оглядывая с головы до пят.

– Вот что, мадам, скажите мне… - начал он, но внезапно осекся и застыл, зачарованно глядя на Медлин.

Что собирается делать этот дикарь? Медлин поплотнее завернулась в накидку. Анатоль протянул к ней руку, и она с удивлением заметила, что пальцы у него дрожат.

С неизъяснимым выражением в глазах, ставших совсем черными, словно бездонными, он прикоснулся к шее Медлин. Ей показалось, что он побледнел, хотя лицо его покрывал слишком густой загар, чтобы она могла судить с уверенностью. Скосив глаза, Медлин попыталась увидеть то, что привлекло его внимание.

Она не увидела ничего, кроме пряди своих собственных волос, которая выбилась из-под пудреного парика. Именно на эту прядь и был устремлен остановившийся взгляд Анатоля.

– Ваши волосы, - свистящим шепотом произнес он. - Они… они рыжие.

– Да, рыжие. Вы, должно быть, рассчитывали на белокурые?

Но Анатоль, казалось, даже не слышал ее. Его глаза подернулись дымкой, словно он находился в глубоком трансе, лицезрея нечто невидимое остальным, но вселявшее ужас. Выражение, которое приняло его лицо, пугало Медлин едва ли не больше, чем недавний беспричинный гнев.

– Сэр? Анатоль? - еле слышно позвала она.

– Огненная женщина, - пробормотал он, прикасаясь к выбившейся пряди.

– Простите, я не расслышала.

Анатоль отдернул руку, словно обжегшись. Если бы не нелепость подобного предположения, Медлин решила бы, что он сильно напуган. Не произнеся больше ни слова, он повернулся и направился к двери, которая открылась при его приближении.

Уже после того, как он скрылся внутри, Медлин услышала его хриплый голос:

– Эй, кто-нибудь, приведите ко мне этого сукиного сына. Немедля!

Дверь за ним захлопнулась с такой силой, что содрогнулось, казалось, само основание замка Ледж.

Медлин долго смотрела на закрытую дверь. Лишь через несколько минут она поняла, что все ее тело сотрясает крупная дрожь, а колени подгибаются. Чтобы не упасть, она прислонилась спиной к одной из коринфских колонн.

Не только дикарь, но еще и безумец! Медлин не имела ни малейшего понятия, что вывело его из себя.

Портрет? Ее волосы? Сам ее облик? Впрочем, это не имело особого значения. Главное - что второй раз за сегодняшний день Медлин, по сути дела, выставили за дверь дома, который она в мечтах уже представляла своим.

Она даже не знала, чего ей больше хочется - плакать или смеяться. Как сквозь сон девушка услышала голос Роберта, окликавшего ее. Лакей остановился на верхней ступени лестницы, очевидно, опасаясь приближаться к дверям замка, несмотря на то, что Анатоля там уже не было.

– Мадам, вы должны поскорее спуститься, - умоляюще проговорил он. - Мисс Хэриетт совсем плохо. Нам удалось посадить ее в карету, но она мечется и стонет, точно одержимая. А ваша горничная боится выходить из своей кареты. А кучера говорят, что здесь нечисто. Они даже не хотят распрягать лошадей.

Нечисто? Нет, подумала Медлин, просто здесь царит запустение и хаос. Это место, где она надеялась обрести все - и не обрела ничего.

– Мадам? - повторил Роберт, не дождавшись ответа.

– Я сейчас спущусь, - вяло ответила Медлин. Несгибаемая Хэриетт поистине выбрала самое удачное время для того, чтобы закатить первую в жизни истерику, а от Эстеллы, разумеется, никакого толку не будет. Горничная-француженка умеет хорошо укладывать волосы, и только… утихомиривать разбушевавшиеся чувства, подносить нюхательные соли и призывать к порядку вышедшую из повиновения прислугу, как всегда, предоставляется практичной Медлин.

Но сейчас Медлин не находила в себе и следа практицизма. Когда Роберт двинулся вниз по лестнице, она не могла заставить себя последовать за ним.

Она ощущала полную опустошенность, и единственное, чего ей хотелось, - сжаться в комок под парадными дверьми замка, закрыть лицо руками и зарыдать во весь голос. Как будто в конце долгого и изнурительного путешествия она узнала, что человек, к которому она так стремилась, внезапно умер.