Любовь и долг - Кейт Мур Страница 10

А вот остальные гости заставляли понервничать. Всякий раз они на долю секунды запаздывали со смехом после шуток принца и были слишком скованы и внимательны для гостей, которые выпили немало вина. Она надеялась, что удастся выведать что-нибудь у графини, когда они вышли в дамскую комнату, оставив мужчин за столом. Но и тут ее ждало разочарование. Графиня Рицин, с короткими кудряшками, была похожа на ребенка. На ней было старомодное платье с высокой талией, золотистым ремнем и рядом тяжелых тесемок. У них с принцем были яркие, как у кукол, щеки и глаза. И старому графу она годилась скорее в дочери, чем в жены.

Когда Вайолет спросила, давно ли они путешествуют с принцем, графиня напомнила, что принц Андре один из претендентов на молдавский престол. Он стал им из-за русско-турецкой войны. Принц, зажатый меж двух врагов, обратился к Англии, как к своему другу, за военной поддержкой.

Графиня, кузина Андре, помогала холостому принцу взойти на трон. Она объяснила, что выросла в ужасном старом замке посреди болота, а потом призналась, что новое положение ее пугает. Графиня надеется, что их пребывание в Лондоне пойдет на пользу делу. Бедняжка была уверена, что в Молдавии с ней жестоко расправятся.

Единственное, что Вайолет узнала от графини о Фрэнке, это то, что в последний их день пребывания в Испании Фрэнк должен был навестить кого-то. С тех пор его не видели.

— По правде говоря, — призналась графиня, — я думаю, он пошел к порочной женщине. Я слышала, как он спрашивал у портье, где их можно найти.

Невозможно. Фрэнк не был развратником и не завел никаких связей в Испании. Вайолет не могла предположить что Фрэнк бросит принца и его свиту ради развлечений. Что-то здесь не вязалось. Принц и графиня говорили, что Фрэнк пропал или задержался в Испании, а правительство утверждало — в Англии. Вайолет могла бы поверить принцу, если бы не видела письма брата. Это, пожалуй, было самым непонятным из всей головоломки. Как представлялось Вайолет, письмо предполагало возможность похищения. Если Фрэнка похитили, то, скорее всего, отцу вскоре предъявят выкуп.

Вайолет почувствовала себя лучше и встала с банкетки. Устроившись на коленях перед сундуком, она переставила ящики так, как обычно это делал Фрэнк, но рисунок расплывался перед глазами. Ей нужно было больше света, чтобы увидеть послание, если таковое было. Она посмотрела на каминную полку за спиной в поисках свечи, но не увидела ни одной. Затем кинула взгляд на полку, заставленную фамильными ценностями: бронзовыми часами, греческой вазой, совами из оникса. Все стояло на своих местах. Она попыталась вспомнить, куда же убрала свечи. Не могли же они сами исчезнуть! Вайолет как раз думала над этой загадкой, когда в комнате раздался странный звук.

Она ахнула и прикрыла рот рукой. Перед ней стоял Блэкстон и смотрел из темноты. Только кружева на манжетах белели в темноте. Он был недвижим, словно статуя. Колени у нее снова задрожали, и она села на банкетку.

— Как это похоже на нас, Вайолет, — оказаться наедине в ночи. — Когда он подошел к ней, держа в руках пропавший подсвечник, забытые уроки их недолгих отношений напомнили о себе. Она знала, каким страстным он бывает в постели и каково это — останавливать его рукой, прижав ладошку к упругому животу.

«На нас». Ее бедное сердце так сильно колотилось в груди, что она не могла говорить. Он остановился за сундуком и опустил подсвечник, чтобы ей было виднее.

— Вам нужно больше света.

Она наконец обрела дар речи.

— Как и вам.

Нельзя касаться его, нельзя. Только так Вайолет сможет держать себя в руках и сосредоточиться на Фрэнке. Блэкстон должен рассказать все, что знает.

Он поставил подсвечник на открытый сундук и встал позади нее, осматривая вещи, как и она до него.

— Как вы думаете, что мы упустили из виду в первый раз?

«Мы». Снова он допустил эту оговорку. Словно они вместе работают, словно у них одна цель. Но ведь это не так!

— Я думала, вы ушли.

— Уйти и оставить вас среди потенциальных врагов государства?

Она снова посмотрела на сундук Фрэнка.

— Должно быть что-то еще. Раньше у нас было слишком мало времени.

— Думаю, нам нужно еще больше света. — Он обошел комнату, собирая подсвечники и свечи, и вскоре вокруг них стало светло как днем. Он снова встал позади нее так близко, что она чувствовала приятный запах мыла, такой, какой обычно заполняет комнату, когда снимаешь кожуру с апельсина.

— Где вы были? — Она повертела обручальное колечко на пальце.

— Вам правда интересно?

— Никогда о вас не думала.

— Лгунья. Вы злились много месяцев. Вы придумали тысячи упреков в мой адрес. Вы сожгли все, что я вам подарил.

— Не было ничего подобного.

— Вы обратились к своей подруге Августе Лаундес, которая оклеветала меня и убедила вас в том, что избавиться от такого титулованного мерзавца, как я, — это чистое везение.

Вайолет посмотрела на него. Его глаза были слегка прикрыты. Длинные черные волосы спадали почти до плеч.

Он в точности описал ее попытки забыть его, за исключением того, что по сотне раз на дню она ругала себя последними словами, называла дурой и рыдала в подушку. И только спустя несколько недель Августа вытащила ее из зареванной постели, расчесала ее безнадежно запутанные волосы и поставила на ноги.

Поначалу каждый шаг давался ей с таким трудом, словно она вспахивала поле. А в лицо ей дул ветер потери, унижения. Но она шла вперед, загрузила себя делами, заставила думать о чем угодно, только не о нем. И сейчас, когда она добилась такого прогресса, он вернулся и говорит «мы» и «нас», выбивая почву из-под ног. Что ж, она не покажет ему, как тяжело ей все далось.

Вайолет встала, завернулась в шаль и подошла к письменному столу Фрэнка.

— Августа сказала, что мне еще повезло.

— Я знал, что вы можете на нее положиться, — ответил Блэкстон, как ни в чем не бывало разглядывая свои ботинки.

— Столько глупостей совершается в молодости, — сказала она, глядя на стол.

— И это, как всегда, неизбежно. Так чем же вы были заняты с тех пор?

Вайолет отошла от стола к холодному камину.

— Я? Я настоящий филантроп. Едва ли найдется в нашем большом городе человек, которому я бы отказала в помощи. Я перепрофилировала несколько портняжных мастерских с неприбыльного нынче шелка на столь востребованную парусину, снабдила рыбаков лодками, разместила сотни рабочих, которые приехали в Лондон. Я вызволила немало детей из тюрьмы. И наконец я — президент британской Ассоциации пчеловодства.

Ее слова звучали как-то жалко. Что толку от ее благородства и подвигов, если до сих пор она боится прикоснуться к нему. Какая разница, кого она спасла в Лондоне, если не спасла саму себя. Вайолет хотела бы сказать «я полюбила и вышла замуж» — это был бы стоящий ответ, но не судьба. Она передвинула пару каменных сов на каминной полке ближе к черно-красной греческой вазе. Фрэнк собирал в ней пенни, которые находил где-нибудь и называл рабочими лошадками. Голос Блэкстона вернул ее в реальность.