Дамочка с фантазией - Елена Арсеньева Страница 10

Расшифровка видеозаписи.

– Взгляните на эти фотографии. Вам знаком кто-нибудь изизображенных на них людей?

– Да. Я знаю одного человека.

– Покажите фотографию. Назовите этого человека.

– Вот этот снимок. Парня зовут Роман Карташов. Отчества егоя не знаю.

– Посмотрите как можно внимательней. Вы абсолютно убеждены,что никогда не видели никого из других людей?

– Никого не видел и не знаю.

– Где вы познакомились с Карташовым?

– В тренажерном зале на стадионе «Динамо». Мы занимаемся уодного тренера, у Кости Меркулова, иногда вместе с Романом уходили домой.Иногда заходили в бар. Разговаривали.

– О чем?

– Роман расспрашивал, как я живу, как идут мои дела. Янемного говорил о своей жизни. Так, трепались.

– Когда состоялся разговор об агентстве?

– Это было примерно в мае прошлого года. Мы, как всегда, шлис тренажеров, Роман спросил, как жизнь. Я ответил, что хорошо, но скучно.Сказал, что мне все надоело, что я устал и хочу отдохнуть. Он сталрассказывать, как в прошлом году ездил в Марокко, классно отдохнул. Спросил, нехочу ли я туда поехать. Я говорю, что был в Марокко, был на Кипре, наФилиппинах, ездил по Европе. Но меня это уже не интересует. Потом он спросил,было ли хоть какое-то приятное ощущение, которое хочется вспомнить из этихпоездок. Я подумал и ответил, что самое лучшее, это когда на базарной площади вМарракеше я подошел к укротителю змей. Он сказал мне на ломаном английскомязыке, что у его кобры вырваны ядовитые зубы и я могу ее потрогать. Мне обычновсе по фигу, но змею я еще никогда не трогал, было противно. Но он меняподначил, типа слабо, я решил, ну, возьму и поглажу. Только протянул руку, каксзади налетел полицейский и оттолкнул меня так, что я упал с ящика, на которомсидел, прямо на землю. Я вскочил и начал орать на этого полицейского. А он нибельмеса не понимал ни по-английски, ни по-русски. Пока мы с ним общались,дядька со змеей скрылся, будто его и не было. Тут прибежал наш гид, глаза налбу, и полицейский ему рассказал, что исламисты нарочно провоцируют белыхтуристов трогать змей, говорят, будто у них зубы ядовитые вырваны, а это совсемне так, и такие случаи уже были в Марракеше, когда людей кусали гады, а арабысо своими змеями исчезали бесследно после этого. Ну, я такой кайф словил отэтой истории! И рассказал о ней Роману. Сказал, что люблю риск, люблю острыеощущения. Он засмеялся и говорит: не только на площади в Марракеше, но и здесьтоже есть возможность испытать острые ощущения, да еще какие! Я спросил: наплощади Горького, что ли, под маршрутку броситься? Или с Окского мостапрыгнуть, не привязавшись за ногу? Он заявил, что есть другие способы, чтознает ребят, которые умеют такие ощущения себе устраивать с помощью белогопорошочка. Я сказал, что я не совсем дурак, чтобы подсесть на иглу и загубитьсвое здоровье. Он говорит: ну и правильно, я тоже держусь от этой дуриподальше. На этом разговор закончился, и мы расстались.

– Заходила ли речь об агентстве?

– В тот раз мы о нем не говорили, но я потом понял, чтоРоман к такой беседе приготовился. Видимо, я ему показался подходящимчеловеком.

– Когда же состоялся разговор об агентстве?

– Уже после следующей тренировки. Мы опять пошли вместе поПокровке, и он сказал, что не понимает меня. Дескать, у меня отец богатый, да яи сам не без денег, так что мог бы найти себе сколько угодно интересныхзанятий. А если надоело быть приличным челом, так можно стать и неприличным.Главное, чтоб все было шито-крыто, чтоб никто ничего не узнал. Рассказал, чтознает одного парня, который сделался наркокурьером – сам не кололся, а работалпросто из любви к искусству. Знает, что это дикий риск: если попадется сгрузом, то сядет, и сядет накрепко, но он уже без этого адреналина жить неможет. Я сказал, что уж лучше и правда прыгать с Окского моста без страховки: иадреналин получаешь, и закон не нарушается. Он спросил: а если бы можно было ирисковые ощущения переживать, и знать, что не нарушаешь закон, как бы ты кэтому отнесся? Я ответил, что не представляю себе такой ситуации. Он сказал,что может это устроить. Только надо будет заплатить. Я опять не понял, спросил:это адвоката хорошего надо оплатить, что ли? Чтобы отмазал, в случае чего? ТутРоман и начал рассказывать про агентство. Про то, какие услуги оно оказывает. Ясначала подумал, что это дурь, какая-то самодеятельность, но он предложил мнепоговорить с директором агентства. Тогда, мол, мне сразу станет понятно, чтоэто серьезная организация.

– И что вы ответили?

– Ну, мне все равно было не фига терять, к тому же я малостьзаинтересовался этим. Сказал, чтоб только никаких наркотиков там и близко нестояло. Роман поклялся, что это железно. И тогда я согласился с ним встретиться.

– С кем – с ним?

– С директором.

– Когда произошла ваша встреча?

– Да на другой же день.

– По чьей инициативе?

– Не по моей. Мне позвонил Роман и сообщил, что обовсемдоговорился и мне надо быть около кинотеатра «Спутник» в такое-то время,встреча состоится там.

– А вас не удивило, что Роман не привел вас в самоагентство?

– Удивило. Но он сказал, что надо привыкать: там обстановкастрогой секретности, и когда я узнаю подробности об услугах, которые онипредоставляют, сам все пойму. Мне, честно, уже неохота было никуда тащиться,тем более ехать к «Спутнику», однако Роман меня просто достал своими уговорами.Я так понимаю, он с каждого клиента имел какой-то комиссионный процент, ну истарался. Короче, я пошел.

* * *

Валентину забрал из милиции муж. Все время, пока с нееснимали показания, он сидел в кабинете, боясь, что жене вдруг снова станетплохо. У Валентина Дмитриевича (Валентина и ее муж были тезки) всегда был присебе набор сердечных средств.

Когда оперативник, ведущий допрос (фамилия его была Комзаев,имя-отчество Леонид Леонидович), увидел, что Залесский достал из карманакакие-то таблетки и дает жене, он потребовал показать, что это за лекарство.

– Боитесь, чтобы я не угробил единственного свидетеля? –желчно спросил Валентин Дмитриевич. – Не бойтесь, я этого не сделаю. Мыпятнадцать лет женаты, но она мне еще не настолько надоела. Единственное, что ябы проделал с удовольствием, – это отшлепал бы ее как следует. Чтобы несовершала больше такой дури, не лезла бы в свидетели… Надо было бегом бежать сместа преступления!