Причуды богов - Елена Арсеньева Страница 10

Означенная «вруша» тем временем быстро собралаи перетасовала карты, а потом принялась метать их на стол по две-три, опутываябланку их причудливым хороводом, опутывая Юлию вязью слов, гипнотизируябыстрыми движениями, мельканием разноцветных пятен, лживых улыбок, лукавыхвзглядов, суетливых гримас карточных персонажей:

– Вот восьмерка и валет червей. Ваш милыйдумает о вас! Но вы не должны упускать удачу. Вы собираетесь что-то сделать? Исделайте! Девятка и семерка бубен гласят, что промедление принесет вам неприятности.Последовав совету карт, вы сойдетесь с замечательным человеком. Видите этогокороля червей? А рядом король бубен – стало быть, это влиятельный человек,grand seigneur [20]. Он ждет вас! Туз пик лег вершинойвниз рядом с бубновым валетом. Далее предстоит любовь с этим королем. Малосказать… это страстная любовь. О, три туза, треф, бубен и пик, указывают набеспутство… Беспутство! – значительно повторила она, подняв черные глазки навспыхнувшую Юлию.

– Будьте осторожны на пути забвения приличий:что-то приведет вас в отчаяние, более того – перевернутые десятка пик ивосьмерка червей пророчат внезапное потрясение, удар!

Гадалка вскинула, как птичка, свою маленькуюголовку и сбоку, по-птичьи, взглянула в лицо «бланки». Оно давно утратилохмурое, недоверчивое выражение: Юлия сидела как пришитая, глядя во все глаза,слушая во все уши.

Спрятав довольную усмешку тонких лукавых уст,гадалка нетерпеливо передернула плечами – и заиграли синие, зеленые, темно-золотыеогни.

– Это предсказание на ближайшее время. А вотчто говорят карты о том, что в ногах бланки: что ей предстоит не так скоро.Та-ак… десятка пик и перевернутая восьмерка треф означают, что вы встретитесь смолодой брюнеткой. А перевернутый бубновый валет и червонная дама подсказывают,что это иностранка. Четыре девятки – вас ждет неприятная неожиданность. Четыресемерки – вас впутают в какую-то интригу. О, какие плохие карты! Берегитесьтюрьмы! Обратите внимание на эту десятку бубен и восьмерку червей – онипророчат вам дорогу… А что в конце ее?

Гадалка медленно, нарочито медленно вытащиладве карты… пристально вгляделась в них и радостно закричала:

– Какое счастье! Перевернутый червонный корольи туз этой же масти! Все окончится венчанием!

Юлия тупо моргнула, не веря своему счастью.Тяжелая рука страха, стиснувшая сердце, медленно разжалась. Стало быть, всеобойдется?! Все беды избудутся?! Она уже расплылась было в признательнойулыбке, однако гадалка никак не могла уняться:

– А теперь последняя карта. Карта судьбы!

Юлия воззрилась на нее с опаскою. Ну что этотакое, будто на качелях качаешься: то взлетаешь к вершинам блаженства, торушишься в пропасть отчаяния. Сейчас эта особа ка-ак ляпнет что-нибудьбезнадежное, развеет сладостный туман мечты…

Но нет – лицо гадалки не утратило умильноговыражения, когда она вытащила заветную карту. Впрочем, оказалось, что это двекарты приклеились одна к другой, и гадалка восхищенно откинула руки:

– Червонная семерка! Червонный валет! Вашмилый думает о вас!

Сердце Юлии глухо стукнуло в самом горле.

«Ваш милый думает о вас!» Какие дивные слова!

Она зажмурилась, смаргивая внезапные слезы, акогда открыла глаза, ни гадалки в кресле, ни карт на столе уже не было.Сквозняк шевелил потертые портьеры на дверях, да с улицы постукивала клювиком вокошко маленькая сорока с белой грудью и черными крыльями, отливающими повременам то синим, то зеленым, то темно-золотым блеском.

Юлия невольно перекрестилась. Сорокавсполошенно забила крыльями, спорхнула с окна, и только сейчас Юлия поняла, чтона дворе уже вовсе ночь.

* * *

Надо полагать, разговоры внизу, в горнице,тоже иссякли, потому что на лестнице послышалась торопливая поступь хозяина,вероятно, провожающего гостей в отведенные им комнаты, и множество другихшагов. Юлия заметалась в панике, ввалилась в первую попавшуюся дверь – и соблегчением перевела дух: на кровати лежал ее салоп, на полу стоял ее баул –это отведенная ей комната. Слава богу, можно здесь отсидеться, можно непоказываться, можно избежать встречи с насмешливыми глазами Сокольского инегодующими – Адама, можно собраться с мыслями. Она припала к щелке: панВалевский вошел в боковую дверь, Адам и Зигмунд – в комнату напротив ееспальни. Так, ясно. Сюда, стало быть, их определили на ночлег, обоих вместе. Аона одна. И еще час назад она не сомневалась бы, что, лишь только сосед уснет,Адам выскользнет из своей постели и прокрадется к ней. А теперь? Как онпоступит теперь?

Чтобы не мучиться попусту в догадках, Юлиярешила заняться каким-никаким делом. Она сняла платье и как следует причесаласвои круто вьющиеся светло-русые волосы, заплела в две косы – как всегда, наночь. Пришли на память две тугих Аннусиных косы, переброшенные на пышную грудь,по которой блуждала ладонь Зигмунда, – и почему-то сразу настроение, безтого неважнецкое, испортилось еще пуще. Стиснув зубы от злости на Зигмунда, наАннусю, на себя, она спустила на пол сорочку и принялась мыться, благохозяйство на этой захудалой станции велось на манер европейский и постояльцевожидали тазы и кувшины с горячей водой. Намывшись дорогим парижским мылом, Юлияхмуро вынула из баула новую тоненькую сорочку и окутала в нее свое стройное,пышногрудое и длинноногое тело, зарозовевшее после горячей воды. Сорочка тожебыла розовая, и когда Юлия увидела в зеркале, как приманчиво стекает мягкийшелк с плеч, как натягивается на кончиках грудей, какие нежные отсветы бросаетей на щеки, она отчаянно пожалела своей красоты, пропадающей без толку, ипосулила злокозненному Зигмунду нынче же ночью свершения всяческих неприятностей,с которыми он не смог бы развязаться во всю свою жизнь.